В поисках спасительной идеи Люм решил проанализировать последние мысли друга. Поскольку с момента «отключки» последнего прошло всего-то несколько минут, его сознание было ещё вполне пригодно для контакта.

Высшему легко удалось осуществить задуманное, но он сразу же столкнулся с очередной непредвиденной и очень неприятной проблемой. Оказывается исчезало не только тело Корсара — исчезали и его мысли! В парализованном беспамятством сознании мага-великана существовали лишь отдельные никак не взаимосвязанные друг с другом отрывки мыслей которые совершенно невозможно было прочесть. Мозг Высшего лихорадочно метался в поисках разумного объяснения происходящего. И, как это часто бывает, когда он уже готов был опустить руки и сдаться, его осенило: Корсар находится под воздействием своей же собственной очень мощной волшбы, он потерял сознание, не доведя начатое колдовство до логического конца. Защитные заклинания Высшего мага смогли его временно вывести из-под действия собственных чар, но, как только защита рухнула, воздействие собственной волшбы возобновилось.

Когда Корсар потерял сознание, вышедшая из-под контроля волшба почему-то не исчезла — чаще всего происходит именно так, — а продолжила воздействовать на своего создателя.

Чтобы спасти Корсара от влияния неуправляемых чар, необходимо было каким-то образом завершить начатое им волшебство.

Среди беспорядочного нагромождения обрывков мыслей исчезающего мага-великана часто встречалось некое заклинание «Перемещение». Куски мыслей, содержащие упоминание об этом совершенно незнакомом Люму заклинании, заметно выделялись в хаосе сознания Корсара, они были поразительно яркими и как будто бы даже слегка пульсировали.

«Вероятнее всего Корсар находится под воздействием именно этого заклинания», — предположил Люм.

Собрав воедино все крохи сохранившейся информации, связанной с заклинанием «Перемещение», Люм обнаружил упоминание о некой призрачной лодочке, в данную минуту мирно плывущей у левого борта его корабля. Это объясняло, как Корсару удалось попасть на корабль в открытом океане, и косвенно подтверждало догадку Высшего.

Установив, что призрачная лодочка была сотворена именно заклинанием «Перемещение», Люм предположил, что губительное воздействие заклинания на горемыку-мага прекратится, если вернуть его на эту лодку. С неё всё началось, ей же и должно закончиться.

Не мешкая ни секунды, Люм вскочил с постели, завернул полупрозрачного друга в ковёр — по-другому в его теперешнем состоянии он попросту не смог бы его ухватить — и взвалив огромный тюк на плечи, как был, голышом выскочил на залитую солнечными лучами палубу.

С надеждой всматриваясь в плещущиеся о борт корабля волны, Высший маг чувствовал, как чудовищно быстро легчает его ноша. Похоже, на солнце процесс исчезновения Корсара заметно ускорился. Теперь пути назад нет. И если призрачная лодка великану не поможет, Корсар исчезнет прямо у него на руках.

Люму пришлось пробежаться от носа практически до самой кормы, прежде чем он заметил крошечную белую лодочку.

«И как только Корсар на такой малютке сразу же ко дну не пошёл. Даже для него одного она очевидно тесновата, как же двоих-то нас сможет выдержать? Может сбросить на неё одного Корсара? В лодке губительное воздействие заклинания должно будет прекратиться, и он снова станет самим собой… Э нет, нельзя так! Самому необходимо все проконтролировать. Да и потом, не так-то это просто в подобном состоянии человека с корабля на лодку закинуть — он ведь сейчас как шарик воздушный! Вот так бросишь, ковёр развернётся, его подхватит порывом ветра и унесёт в океан… Так что придется всё-таки прыгать вдвоем». — Все эти мысли в одно мгновение промелькнули в голове у Люма. Он принял решение и, проклиная себя на все лады за безрассудность, вместе с драгоценной ношей перепрыгнул через борт корабля…

Это утро надолго осело в памяти удалого матроса Вестяка, потому что именно в это прекрасное, солнечное утро парень принял судьбоносное решение — завязать с выпивкой на веки вечные.

Хорошо ещё один из приятелей-матросов вовремя услышал его призывы о помощи, а то океанская вода была просто жуть какая холодная, ещё бы две-три минуты — и он камнем бы на дно пошел. После этого нелепого случая ему целый месяц друзья на корабле проходу не давали, подтрунивая над нечаянно-выпавшим-за-борт-товарищем-от-которого-перегаром-несло-как-от-месяцами-не-чищенной-винной-бочки. Капитан Шил его за этот недостойный доброго матроса проступок недельного жалования. Но если бы они знали, как все было на самом деле… Словом, Вестяк ещё легко отделался.

А дело было так. В то злосчастное утро у Вестяка и впрямь было жуткое похмелье, настолько скверное, что всего навсего полстаканчика легкого винца — выпитого исключительно ради поправки болезной головушки, — хватило, чтобы перед глазами вспыхнула очень яркая и живая галлюцинация. То, что это была именно галлюцинация Вестяк, к сожалению осознал лишь очутившись в ледяной воде…

Вообще-то, несмотря на свой молодой возраст (Вестяку было двадцать шесть лет), человек он был бывалый — настоящий морской волк, уже многое повидавший на своём не простом жизненном пути. Он не был пропащим пьяницей, но от выпивки в хорошей компании редко отказывался, и «сюрпризы» белой горячки ему были не в диковинку. Но время её появления, как правило, ограничивалось ночью, после распития с друзьями нескольких пузатых кувшинчиков. Вестяк никак не ожидал подобной пакости с утра пораньше, пусть даже после серьезной пьянки, но ведь и после сна. Какого никакого, но сна!

Вот что ему пригрезилось в то злополучное утро.

После ночи обильных возлияний и беспокойного сна в душном кубрике он, стоя на палубе, с наслаждением вдыхал свежий утренний океанский воздух. Головная боль потихоньку притупилась. Океан был чист, спокоен и величественно прекрасен.

Вестяку нравилось встречать зарю в гордом одиночестве. Правда это удавалось ему не так часто, как хотелось бы, — он слишком любил поспать, но время от времени на него находило… В такие минуты он отчетливо понимал, почему выбрал для себя тяжелую, грязную, подчас совсем неблагодарную и низкооплачиваемую работу матроса. Все очень просто — он обожал эти бесконечные водяные просторы и несколько минут покоя, тишины и потрясающей красоты, которые они дарили ему по утрам.

Однако этим утром его идиллия была грубо нарушена.

Неожиданно на глазах у изумленного матроса с шумом распахнулась дверь одной из пассажирских кают, и оттуда в чем

мать родила выскочил худощавого сложения детина. Не обращая на одиноко стоящего посреди палубы Вестяка ни малейшего внимания, голый человек побежал вдоль борта корабля вглядываясь в спокойную водную гладь океана. На плечах сумасшедший нёс здоровенный, но судя по лёгкости бега, не тяжёлый тюк. Пробежав шагов тридцать вдоль борта, бессовестно раздетый господин издал победный вопль и застыл, как вкопанный, вглядываясь в темную воду за бортом судна.

По натуре Вестяк вовсе не был героем, но, за спасение жизни пассажира, капитан обещал матросам нешуточную премию. Лишние деньги молодому матросу, понятное дело, совсем бы не помешали, а посему он со всех ног бросился к явно обезумевшему пассажиру.