— Выпустите меня! — отбивалась от кровников Анка. — Я уже не маленькая, отпустите!

— Берта, ты в порядке? — кричал дядя Эвальд.

— Обо мне не беспокойтесь, я пережила на своем веку четыре бомбежки, — тетя Берта сползла под сиденье, но спряталась очень странно, наподобие страуса. Ее… гм… тыльная часть уверенно возвышалась на фоне лобового стекла. Мария собиралась выпрыгнуть наружу, уже приоткрыла дверь, но вовремя поняла, что лучше этого не делать.

У команды второго «лендровера» дела обстояли не лучше, чем у их приятелей. Искалеченный дверцей мужик наконец затих — вероятно, потерял сознание. Его дружки застрелили одну и ранили в ноги вторую лошадь, но тут из тумана возникла разъяренная Зеленоглазка, которая, несмотря на преклонный возраст, была тут самая злая, потому что охраняла жеребенка. Жеребенок метался под ногами, орал и всем мешал.

Зеленоглазка, подкравшись с тылу, втоптала в землю одного из автоматчиков, затем развернулась и всем корпусом навалилась на багажник джипа. Лимонница пришла ей на помощь; сообща они спихнули автомобиль с дороги, и он пополз боком по скользкой грязи, все больше набирая скорость.

Из первого джипа доносились отчаянные вопли. Кто-то стрелял из пистолета в темноту, но Лепесток предусмотрительно увел уцелевших лошадей в туман. А для зрения обычных, если у них нет специальных приборов, туман непроницаем.

Тут автоматная очередь зацепила крышу нашего автобуса, образовалось четыре дыры. Мария все-таки не выдержала и послала назад несколько пуль. Не проверял, попала ли она в кого-то, да и не важно. Последнее, что я заметил, перед тем как мы нырнули в кустарник, была Забияка. Кажется, Забияка — утверждать не берусь. Она прыгала вокруг перевернутого «лендровера», точно исполняла пляску смерти у тела поверженного врага. Колеса машины еще вращались, а из-под сплющенной крыши торчала нога в белом носке. Еще одна лошадка пыталась встать, но не могла. Наверное, ей прострелили позвоночник…

Мне стало ее так жалко, что слезы сами навернулись на глаза.

Недаром считается, что домашнюю лошадь ни в коем случае нельзя поворачивать против человека, что все равно как отца повернуть с ножом против собственного ребенка: слишком серьезная, иногда необратимая ломка начинается. Если конь чует силу, он выполнит приказ, но заплатит за безумие Эйри собственным безумием, а иногда может прихватить Фэйри с собой, в страну вечных грез…

Я очнулся на коленях у Анки, она придерживала мою голову, а тетя Берта промокала мне нос платком. Во рту было полно крови, голова разрывалась на части, но мы ехали!

Мы ехали по абсолютно ровному шоссе, Мария за рулем включила Стинга, а на заднем сиденье кашлял дядюшка Эвальд.

— Я до сих пор не могу поверить! — качала головой Мария. — Там же были профессионалы!

— Нам просто повезло! — Дядюшка Эвальд подмигнул мне. — Они восприняли лошадей просто как лошадей. Им в голову не пришла бы сама возможность агрессии…

— Бедный Харрисон, как он будет объясняться с полицией? — Тетя Берта улыбалась, но шутка вышла невеселой.

— А я ничего не видела! — обиженно заявила Анка.

— Мы попали в табун, и кони нас прикрыли, — соврал я.

Тетя Берта незаметно мне кивнула. Стало быть, я все сделал верно, не солгал, а схитрил, как и положено поступать Фэйри при общении с обычными. Но, кажется, Анка надулась, она так до конца не поверила. Ну и пусть, мои мысли уже вертелись вокруг следующей проблемы.

— Ну как… оторвались? — Я чувствовал себя вполне сносно, но так понравилось лежать на коленях девушки, и чтобы она вот так же нежно и тихонько гладила мою шевелюру…

— Ты справился, — просто заметила тетя Берта, как будто похвалила домашнее задание. — Мария, не забудьте, на следующем повороте нам налево. Кажется, в этом городишке имеется то, что нам необходимо.

— Имеется, имеется, — проворчал дядя Эвальд. — Я сам туда дважды заезжал.

— Эй, Соседи, я все-таки за рулем! Имею право знать, какого хрена мы тут ночью ищем? — демонстрируя негодование, Мария заложила такой вираж, что я чуть не свалился с Анкиных колен на пол. Эта женщина прожила на свете дольше каждого из нас, но оставалась неисправимой и совершенно невозможной для общения. Ее учтивости хватило на десять минут…

— Мы ищем кошачий приют.

— Что-о?! Ну, это уж слишком! — Наездница ударила по тормозам.

Мы застыли у первого светофора. Кроме нас, на центральной улице городка не было ни души, только шевелились силуэты людей за окошками пабов, и целовалась парочка в припаркованном неподалеку «плимуте».

— Пожалуйста, сверните направо и еще раз направо, — невозмутимо продолжал дядюшка.

Мария скрипнула зубами, но взялась за руль.

— Стало быть, вы намерены взять на воспитание кошечку?

— И не одну… Да, вот здесь. Тормозите и развернитесь задней дверцей.

Мы остановились возле розового кирпичного фасада. Вокруг расстилался совершенный в своей пустоте мертвый переулок, ни одно окно не светилось, ни один автомобиль не подавал признаков механической жизни. После ливня от брусчатки тротуаров поднимался пар, в футе от поверхности мостовой Уже колыхались полоски тумана, а выше сизая пелена расползалась по закоулкам, как жуткий инопланетный спрут.

Пейзаж был в точности такой, как в старых готических фильмах ужасов или в «Приключениях Шерлока Холмса ». Я и не подозревал, во что может превратиться летней ночью мирный городок.

Мне вдруг пришло в голову, что я почти никогда не видел города ночью. Я всегда ночевал в собственном доме, вдали от скоплений людей. Там, где горожанин наверняка бы оробел, мне все казалось родным и безопасным. Зато здесь за каждым темным стеклом мне мерещились вооруженные фигуры, и отовсюду несло мерзкой химией…

— Прихватите оружие и какой-нибудь инструмент, — глава септа накинул кардиган. — Саня, а вы мне поможете взломать дверь.

— Сигнализация?

— Ах, оставьте, какая сигнализация в глубинке! Почтенные леди сдают сюда лишних котят, или дети находят… Кому тут нужна охрана?

— А если кто-то позвонит в полицию?

— Через час мы будем на пароме, а дальше нас ничего не интересует. Пусть дают интервью в газеты о загадочном исчезновении всех кошек из приюта…

Мужчины вылезли через заднюю дверь. Дядя Саня уже сломал замок на калитке розового особняка, когда наездница очнулась:

— Добрый Сосед, я надеюсь, ты так пошутил? Ты же не собираешься забрать отсюда всех кошек?

— Именно, — подтвердил старик. — Я рад, что наконец-то мы верно понимаем друг друга! Мы заберем отсюда всех живых кошек.

— Только целых, Эвальд, — вскользь добавила тетя Берта.

— Ну разумеется, целых, сестрица.

Мне очень не понравилось, как дядюшка упомянул о кошках. Он не сказал ничего предосудительного, не хихикал, не придуривался, как иногда он поступает в компании с малолетними детьми. Это меня больше всего и напугало.