Вскоре Оля сказала матери:

— Мы пойдем домой. Хочется спать, глаза слипаются. А ты?

— Я еще посижу. Мы с Паем попляжимся, не хочу сидеть в четырех стенах. — Она решила: пусть молодые побудут друг с другом.

Вера осталась под охраной верного песика. Сидя под навесом и лишь время от времени выходя на солнце, и то лишь для того, чтоб искупаться, она не переставала думать о странных обстоятельствах смерти квартирной хозяйки. «Кто теперь будет хозяином снятой квартиры? Галина с Иваном? Или муж сестры, художник? Нам еще предстоит кому-то из них уплатить за квартиру. А если они передумают ее сдавать курортникам? Значит, снова начнется морока — поиск другого жилья. Ох, не хотелось бы. Комната с верандой и кухней, хоть и крохотная, но такая уютная, нежаркая, окна в тихий дворик... Рукой подать до моря и пляжа. Рынок тоже близко, так удобно. Что еще нужно курортнику? Живи и радуйся... Надо поскорее выяснить, с кем договариваться. И Андрея нигде не видно. Интересно, куда он подевался? Ну, конечно, он со своими друзьями в тяжелую для них минуту...»

Вера никогда бы не поверила, если бы кто-нибудь сказал, что она в совершенстве владеет уникальной методикой покорения мужских сердец. Хотя психотерапевт вроде обязан располагать к себе людей. Но, что касается мужчин, она не делала ничего специально. Просто шла, прямо держа голову, и... Ее коллега, хирург и большой знаток женщин, то есть первый бабник клиники, сказал: «Лученко заходит в комнату так, словно только что прилетела “Боингом” из Парижа».

Еще она удивляла странным умением говорить только тогда и о том, что, с ее точки зрения, имело значение. Для многих женщин привычка к словесной трескотне так же естественна, как привычка есть, пить и спать. Вера не понимала просто трепа. Это ей казалось непродуктивной потерей времени. Умение вовремя молчать, с интересом слушать собеседника было не только профессиональной чертой, но и ее личной особенностью. Видимо, именно поэтому мужчины сами пытались произвести на нее впечатление, сами старались казаться умными и гадали, интересно ей с ними или нет.

Так вели себя все. Только не муж. Откинувшись на спинку шезлонга, женщина смотрела на море, и мысли ее возвращались к домашним проблемам, которые, как ей казалось, не последуют за ней дальше вокзального перрона. Однако Вера ошиблась. То, чем в данный момент была занята ее голова, она же сама иронично называла «перепи-ливанием опилок».

Если бы доктор Лученко обратилась за психологической помощью к специалисту, как к ней обращались тысячи людей за годы ее врачебной практики, что бы она рассказала о своих взаимоотношениях с мужем? Прежде всего, она предъявила бы длинный список претензий к нему. В начале списка стояло бы непонимание, равнодушие к ее плохому настроению, к ее обидам, к ожиданию утешения. Проблемой Веры, да и не ее одной, было полное неумение, а иногда и нежелание точно сформулировать: чего она, собственно, хочет от мужа? А ведь пора бы знать, что мужчина отличается от женщины сугубой конкретностью. Он всегда должен четко видеть цель разговора, смысл любого поступка, иначе теряет интерес к происходящему.

Присказка «сапожник без сапог» в Верином случае срабатывала на все сто. Виртуозные разборы чужих проблем в ее собственной личной жизни не помогали. Она, спасшая от краха множество семей, безучастно наблюдала, как ее семейный «Титаник» отходит в свое прощальное плаванье. И ничего не могла с этим поделать. Ей в браке не хватало чувств, эмоций. Но для ее мужа чувства — это китайская грамота. Они говорили на разных языках. А когда постоянно нужно каждое движение своей души пере-

ВОДИТЬ на другой язык, чтобы тебя смогли понять правильно, — согласитесь, это утомляет.

Вера устала от лени и безразличия Юрия. За долгие годы она не раз убеждалась в его абсолютной неспособности сопереживать. Бессмысленно было ждать от него сочувствия. Но почему-то она продолжала безуспешные попытки достучаться до него. И в результате достигла прямо противоположного: вместо утешения получала очередной выговор за то, что посмела потревожить Его Величество мнимой и надуманной проблемой.

...Вера вздохнула и, сообразуясь с чисто женской логикой, все же решила сходить на почту, позвонить домой и поделиться последними событиями, и хотя «опилки» не покидали Верину голову, она все же надеялась увидеть в Юре хотя бы друга, каким он был в дни их юности. С упорством, достойным лучшего применения, она не хотела признаваться даже самой себе, что отношения себя исчерпали и в них не осталось ни любви, ни дружбы.

Междугородние автоматы висели прямо на улице у почты, под синими козырьками. Очереди почти не было, в такую жару все предпочитали валяться на пляже. После десяти сигналов Вера услышала в трубке голос свекрови, которая, хоть и с неохотой, но все же брала трубку, дабы быть в курсе всех событий.

— Здравствуйте, Зинаида Григорьевна. Это я. Мы уже доехали, устроились, у нас все хорошо. Как у вас дела?

— Как у нас дела? Не всем же ездить по курортам! Надо же за домом следить. Кому-то работать надо, чтоб кто-то мог по курортам ездить!

— Именно, — привычно подхватила Вера. — Вы абсолютно правы. Вот я и езжу.

В трубке растерянно замолчали.

Вера никогда не поддерживала склоки, на которые нарывалась свекровь. Выяснять невыясняемые отношения.

тем более по межгороду, — практически заранее про-игранная игра. Вздохнув, Вера попросила к телефону мужа.

— Юрочка! Там тебя пани докторша из Крыма тpeбy-ют! — услышала она ядовитый голосок Зинаиды.

— Слушаю. Что, в Крыму землетрясение? — спросил муж сонно.

— Нет. Просто решила пообщаться с тобой.

Вера чувствовала, как начинает медленно закипать. Она уже пожалела о минутном порыве, заставившем ее идти на почту. Психотерапевт на некоторое время уступил место обыкновенной эмоциональной женщине, и от этого Вера чувствовала даже легкое облегчение, как всегда, когда такое случалось. Случались же с ней такие моменты освобождения от профессии совсем не часто.

— А-а... Ну и как там кипарисы, ананасы, шампанское?

— Не знаю, не пробовала. Ты собираешься и дальше беседовать со мной в подобном тоне?

— Да нет. Просто слегка поиронизировал. Устроились хорошо?

— Хорошо. Квартирка тихая, рядом море, рынок в двух кварталах. Только вот хозяйка квартиры, представляешь, на следующий день после нашего приезда погибла! Утонула в море.

— И ты, конечно, в центре всех событий!

— Ты соображаешь, что говоришь?

— Еще бы! Прожив с тобой почти двадцать лет! Ты же просто мастерица находить себе на задницу приключения!

— Подожди. Объясни мне, почему ты считаешь, что трагедия с нашей хозяйкой квартиры как-то связана со мной?

— Объяснить тебе? Ты хочешь, чтоб я тебе объяснил?! Пожалуйста! Ты не можешь жить спокойно, понимаешь?! Ты всегда и везде найдешь проблему на свою голову! Думаешь, почему я не хочу ездить с тобой в отпуск? Я устал. Я смертельно устал от тебя, от того, что ты всем помогаешь, во все вникаешь. Что каждый покойник, который скончался в радиусе пяти километров от нашего дома, обязательно оказывается твоим знакомым. И тебе всегда непременно нужно восстановить справедливость. Мне надоело, что к тебе в любое время дня и ночи может прийти пациент. Я хочу покоя. Именно поэтому ты ездишь в отпуск без меня. Ты не представляешь, как это приятно, когда дома тихо!