Результат оказался очень грустным. Командир отряда был убит чуть ли не первым же выстрелом – наповал из винтовки. Скорее всего, действовал снайпер. Да и остальные враги время даром не тратили. Пятнадцать убитых и двадцать пять раненых. Разумеется, задание было сорвано. То есть в лесу от засады партизаны потеряли больше, чем при штурме хорошо укрепленного моста через Неман. Но, как оказалось, это было только началом.

Вскоре группа подрывников из пятнадцати человек, направлявшаяся к железной дороге, была полностью уничтожена. Немцы и раньше устраивали засады на минеров, но делали это возле железки, а не в лесу. Обычно они таились или на опушке, или в обломках пущенных до этого под откос вагонов. Но тут нападение случилось именно в лесу! Подрывников перестреляли из засады, когда они пробирались по собственной, лично ими проложенной тропе. Причем, судя по всему, уничтожили их тоже почти мгновенно. И сделали это три или четыре человека. И так же бесследно исчезли.

Еще две небольшие группы просто пропали без вести. Тут уж спохватились, что ушедшие несколько дней назад разведчики из отряда Лавриновича тоже как сквозь землю провалились…

Попытки выяснить что-то через своих людей из жителей ближайших деревень не дали ничего. К примеру, в той же Козловичне, возле которой накрыли крупную партизанскую группу, полицаи были на своих местах и никуда не отлучались. Да и по зубам ли им было такое? А новые войска никто не видел.

В общем, складывалась очень грустная ситуация. Самое неприятное заключалось даже не в числе погибших, хотя такие потери для партизан являлись весьма серьезными. Все обстояло куда хуже. Дело в том, что регулярные немецкие части конечно же превосходили партизан по вооружению и боевой подготовке. Но имелась у них очень серьезная слабость: немцы не любили и не умели воевать в лесах. Ведь в чем главная сила немецкой пехоты? В том, что каждое их отделение действует как единый организм. Такому искусству в неделю не обучишься. А в лесу взаимодействовать получается не очень… Не говоря уже обо всем известной немецкой боязни лесных засад и всего такого прочего. Скажем, немцы часто устраивали засады на партизан, но делали это возле дорог, на опушках, у деревень – в любом случае не в чаще. А в лес фрицы совались, только собрав подавляюще крупные силы. Да и в этом случае далеко не всегда добивались успеха. И партизаны чувствовали себя под сенью деревьев очень уверенно.

А тут выходило – появились у врагов бойцы, которые умеют воевать в лесах получше партизан. Немцы стали действовать партизанскими же методами. Не хуже, а может, и лучше, чем партизаны. Что угрожало очень неприятными последствиями. Не говоря уже о том, что люди могли попросту начать опасаться выходить из партизанского лагеря. Да и что лагерь? Макаров смотрел на вещи очень мрачно:

– Если у фрицев появились лесные егеря, то нам придется невесело. Ведь главная наша крепость – это лес. А для них лес – не помеха. Видали, воевали…

22 мая, партизанский штаб

Мельников с Макаровым грелись на весеннем солнышке возле бани, когда к ним подошел дед Павел. Это был тот самый старичок, который еще в апреле навел отряд заготовителей на знатную добычу. Кстати, к старосте с тех пор еще один раз наведывались. И снова с большим успехом.

Дед Павел оказался золотым человеком. Он являлся мастером на все руки: мог быть плотником, столяром, печником – и много еще кем. Монотонную крестьянскую работу дед не переваривал. Так что во все времена и при всех властях он шатался по округе, перебиваясь разными заработками, благо человеку с золотыми руками заработать не трудно. Поэтому он знал всех, и все знали его – и подозрений его прогулки не вызвали ни у кого. Война войной – а все равно людям в деревнях и то нужно, и это… Тем более что мужиков по селам было немного. Да и фрицам толковые работники тоже требовались. Голова у деда варила что надо, а немцев он не переваривал еще с той войны.

– Здорово, ребята! Ты, Серега, говорят, в Руду Яворскую в разведку к Настене ходить повадился? Дело, конечно, молодое – да смотри, у нее язык без костей.

– Так что с того? В Руде нет ни немцев, ни полицаев. Все давным-давно сбежали.

– Так в Козловичне есть. А у нее там много подруг. Но я не для того пришел. К командиру вашему надо, к Николаю Семеновичу. Разговор имеется.

Разведчики проводили деда к особисту.

– Здравствуйте, товарищ особый начальник.

– И вы здравствуйте, Павел Макарович, – обаятельно улыбнулся старший лейтенант. – Как живете?

– Живу помаленьку. Покрепче многих молодых буду. А пришел я вот с таким делом. Уж не знаю, важное оно или нет, но ваши ребята передали, что вы мне велели обо всем сообщать. И ведь дело-то в самом деле странное…

– Ничего. Вы, главное, нам все подробно расскажите.

– Значит, так. Я вчера и сегодня до обеда в Дубровке работал. Там, сами знаете, стоит немцев человек двадцать, да еще полицаи. Вот немцы-то меня и подрядили крышу им отремонтировать. Они там в здании сельсовета устроили штаб. Так вот, дело было сегодня. Сижу я на крыше, работу уже почти закончил, слазить собрался. И тут вижу: с той стороны, от Слонима, едут две машины. Одна легковая, открытая, а другая – грузовик. Интересный, с шестью колесами, с брезентовой кабиной. Таких я и не видал. Ни у наших не видал, ни у германов. Там лужа на въезде в деревню, так легковая стала ее объезжать, а грузовик попер прям как трактор или там танк. И проскочил одним махом. Кузов брезентом сверху затянут, вроде как фургон. Думаю, кого это черт несет, посижу-ка на крыше, оттуда виднее. Сами знаете, Дубровка – она на отшибе. Гостей там особо не бывает. Так я молоточком постукиваю, вроде как работаю, а сам наблюдаю. Подъехали они, значит. В машине трое – один офицер, двое эти… Ну, которые с бляхами на шее шляются по дорогам, у честных людей аусвайс требуют и в мешках роются.

– Фельджандармы?

– Они самые. Морды жандармские. Так вот, затормозили они, офицер вылез – и в штаб направился. Жандармы тоже вылезли. Никого к машинам не подпускают. Даже своих. А, вы ж понимаете, немцам тоже интересно, кто это к ним пожаловал. Эти, которые из деревни, ла-ла им что-то по-своему. А один жандарм как рявкнул на них, это даже я понял, что послал он их подальше. Тех как ветром сдуло. И тут офицер обратно выходит. Пробыл он там немного, получаса не будет. Погрузился он в машину, и двинулись они обратно. И вот что самое интересное. Когда грузовик разворачивался, он ко мне задом повернулся. Сзади у него брезента нет, так я всю внутренность кузова с крыши-то и разглядел. Пустой он был! Лишь вдоль бортов – скамейки. А после покатили они тем же порядком туда, откуда приехали.

– То есть ничего из машины не выгружали, никого из нее не высаживали? – уточнил Сухих.

– Так я о том и говорю! Что это они так раскатывают? У немцев ведь небось тоже бензин казенный. Не станут они просто так, от нечего делать, по полям да лесам раскатывать… Ну вот, я быстренько работу закончил, расчет получил, да к вам. Благо в Щаче мостки не разрушены.

– Спасибо, очень интересные вы нам вещи рассказали.