Я играю с огнем, но позволяю себе думать, что все идет неплохо.

Двигаясь дальше, я подхожу к Люси. Это веселая и увлеченная учебой девочка, полная жизни. У нее синдром Дауна. Меня охватывают сомнения: честно ли заставлять Люси играть в эту игру? Спустя несколько секунд я решаю, что было бы несправедливо исключить ее, поэтому задаю ей простейший вопрос:

– Какое твое любимое слово?

Я откладываю старт таймера на максимальное время. К сожалению, несмотря на нашу с учебным ассистентом помощь, Люси не произносит ни слова.

Теперь я должен принять еще одно молниеносное решение: обрызгать ли ее водой, если она не даст ответ вовремя? Мой мозг говорит, что должен, иначе это было бы нечестно. Время истекает, и устройство брызгает водой в Люси. К моему ужасу, она падает спиной на пол. Помогая ей встать и спрашивая, все ли в порядке, я представляю завтрашний заголовок «Дейли мейл»: «Учитель-монстр нападет с водометом на девочку с синдромом Дауна».

К счастью, с Люси все хорошо. Учебный ассистент говорит мне, что Люси на самом деле очень понравилась игра, и она специально не ответила на вопрос, чтобы ее обрызгали. Несмотря на это, больше мы в эту игру не играли.

День спорта

Кажется, в День спорта всегда сияет солнце. Если вы никогда не работали учителем, вероятно, думаете, что это отличная возможность выбраться из класса, подышать свежим воздухом и даже немного загореть. Если вы все же трудились в стенах школы, знаете, что это больше напоминает чистилище на земле. Куда бы вы ни посмотрели, повсюду дети блюют, падают в обморок или делают и то и другое. Здоровое соперничество между классами быстро перерастает в настоящее сражение. Практически каждому было бы полезно воспользоваться дезодорантом.

На фоне всего этого Зои спрашивает, может ли она поговорить со мной. Я стараюсь не показывать, как рад ненадолго оставить неприятно пахнущих одиннадцатилетних детей, готовящихся к стометровке, и киваю в знак благодарности коллеге, которая соглашается присмотреть за ними. Я гадаю, о чем Зои хочет поговорить. Возможно, кто-то из ее учеников сделал что-то ужасно смешное. Или она собирается рассказать мне историю о неуклюжем менеджере, которого мы часто обсуждаем по дороге домой.

Лучшее в школе место для конфиденциальных разговоров – подсобка.

Находясь в окружении учебников и пакетов с ручками, Зои сообщает, что нащупала уплотнение в груди.

Я говорю все, что принято в подобных ситуациях. Хорошо, что она записалась к врачу. Скорее всего, это ерунда. У людей постоянно появляются уплотнения. Мы обнимаемся. Она дрожит.

Шаг вперед

Прошло уже пять лет с тех пор, как мы окончили университет, и мое пребывание в зеленом пригороде подходит к концу. Я многому научился. Мне приходилось выполнять огромный объем работы, причем не только в школе, но и дома. Это был невероятный опыт: разочаровывающий и триумфальный, приводящий в ярость и вселяющий радость. В целом в этой школе было здорово, я буду очень по ней скучать.

Лондон меня очаровал. Конечно, мне грустно покидать Зои, особенно после того, что она рассказала, но я уезжаю недалеко. В прошлом году я совершил каминг-аут и решил, что пора расширять горизонты и попробовать городскую жизнь. Я устроился руководителем департамента литературы в школу, которая вряд ли значительно отличается от той, откуда я ухожу. Это общеобразовательная школа в неблагополучном районе. Более 90 % учеников – представители этнических меньшинств, многие из которых очень плохо говорят по-английски. Похоже, каждый второй ребенок имеет предысторию, способную растопить даже самые жесткие сердца. Это будет непросто.

Руководство

Теперь я возглавляю команду из восемнадцати учителей литературы, и меня это немного пугает. Главное событие сентября – это собрание департамента, провести которое предстоит мне.

Накануне ночью я не могу уснуть, прокручивая в голове все, что может пойти не так. Вдруг кто-то будет категорически не согласен с тем, что я говорю об образовательном процессе? Вдруг я на секунду выйду из себя и скажу что-нибудь оскорбительное? Что, если учителя взбунтуются и откажутся работать?

Как оказалось, мои коллеги – это преданные делу и полные энтузиазма люди, с теплом принимающие меня в свой коллектив.

Единственная проблема в том, что учителям не хватает клеящих карандашей. Один учитель отправляет коллегам электронное письмо, где утверждает, что некоторые учителя взяли из подсобки больше клеящих карандашей, чем следовало. Вернувшись в свой кабинет после собрания, я обнаруживаю дюжину писем о клее с обвинениями и встречными претензиями. Мне следовало это предвидеть: в школе клей на вес золота. Я делаю глубокий вдох и пишу, что сейчас же закажу еще двести карандашей. Невозможно предсказать, из-за чего возникнут проблемы.

Следи за языком

Директора моей новой школы зовут Пол. Это приятный мужчина лет пятидесяти, который время от времени показывает свою стальную натуру, как бы напоминая, что его лучше не злить. Он поддерживает меня как нового руководителя департамента литературы и всегда разговаривает со мной в коридоре.

– Если не возражаете, я как-нибудь зайду на один из ваших уроков, – говорит он.

Единственное, что можно ответить в такой ситуации, – это: «Конечно, я буду очень рад». Проходят дни и недели, и я делаю вывод, что он, должно быть, и не собирался проверять меня. Наверное, он просто проявлял интерес из вежливости, и его визит был гипотетическим.

В среду утром я веду урок в оживленном десятом классе. Тема урока – официально-деловой стиль и то, как мы адаптируем стиль речи к определенным обстоятельствам. Чтобы помочь детям мыслить в правильном направлении, я с помощью проектора вывожу на доску фотографию Пола с подписью: «Доброе утро! Как ваши дела?» Моя прекрасная идея состоит в том, чтобы обсудить различные ответы на этот вопрос и расположить их в порядке возрастания формальности, а затем решить, какие из них уместны в разговоре с директором.

Я открываю рот, чтобы начать урок, и вдруг краем глаза замечаю движение за дверью. К моему ужасу, в класс входит Пол и говорит:

– Доброе утро, мистер Уилсон! Вы не возражаете, если я поприсутствую на вашем уроке?

– Разумеется, нет, – лгу я и съеживаюсь всем телом, когда он садится за заднюю парту и замечает собственное лицо, улыбающееся ему с доски.

Я спрашиваю учеников, как бы они ответили на приветствие директора. Дети нисколько не смущаются и не сдерживаются, несмотря на то, что мужчина с фотографии находится в метре от них. «Нормально, сэр!» – это самый популярный ответ, а наименее – «Плохо, сэр!»

Кстати, обращения «сэр» и «мисс» – это одна из странностей работы в школе. Думаю, я никогда к этому не привыкну. Отдельные коллеги-женщины вполне справедливо утверждают, что слово «мисс» менее уважительное, чем «сэр», поэтому в некоторых школах ввели обращение «мадам», что