Тим резко останавливается, смещается под прикрытие ближайшего фикуса и начинает наблюдать за женщиной. Алисой, конечно. Та отходит от окошка, как бы небрежно оглядывается и начинает удаляться по коридору. Тим, осторожно выдвинувшись из-за фикуса, осторожно идет следом. Алиса сворачивает за угол. Тим прибавляет шагу.

Сворачивает за тот же угол и видит двери с непрозрачными стеклами. Суется туда — и оказывается в явно служебном секторе. Пустой короткий коридор с бесхозным инвалидным креслом. Тим медленно, очень-очень осторожно движется по нему. Поворачивает. Полутемный отрезок коридора — окон нет, горит лишь одна лампа. Стоит ведро со шваброй, пластиковая канистра с бытовой химией. Продолжение коридора перегорожено очередными дверями. Несколько дверей по сторонам. Тим замечает, что одна из них чуть приоткрыта, но внутри совсем темно. Он трогает двери, перегораживающие коридор, — они заперты. Трогает ручки других дверей. Они тоже заперты. Постояв перед приоткрытой дверью, толкает створку. Внутри абсолютно темное помещение. Некоторое время Тим смотрит в темноту, потом шагает внутрь. Делает еще несколько шагов. В слабом свете, проникающем из двери, видны какие-то шкафы и коробки. Оглядывается на дверь. Делает еще несколько шагов. Дверь за его спиной резко захлопывается — и Тим оказывается в кромешной темноте.

— Алиса?

— А ты что тут ловишь? — интересуется ее голос из темноты.

— То же, что и ты. Пытаюсь понять, умер ли Наш семь лет назад.

Включается свет — это Алиса повернула выключатель. Она стоит с металлическим костылем в руке, готовая им вдарить.

Тим показывает открытые ладони, демонстрируя, что безоружен и безопасен:

— Все в порядке. Я свой.

На скамейке у подъезда богадельни сидят Тим и Алиса. Тим вертит в руках пивную пробку, найденную Алисой в самолете:

— Где, говоришь, ты была?

— В Таиланде.

— На хрена возвращалась? — недоуменно хмыкает.

— Не люблю, когда меня берут на понт, — зло.

Тим отдает ей пробку, глядя на Алису с одновременным выражением интереса и скепсиса:

— Значит, нас двое…

— …осталось, — косится она на него с аналогичным выражением.

— Ч-черт, — дергает он головой.

— Не спорю.

— Может, хоть мы будем вместе действовать?

— У нас есть варианты?

— Есть. Только это… не варианты. Ты сама это знаешь.

— Наверное.

— Ты нашла Арсена?

— Да… В смысле нет. Он в четвертой городской. Позавчера увезли. Давление.

— Допустим, мы его найдем. А если он откажется говорить?

— Должны были остаться ментовские протоколы, заключение судмедэксперта… Или… Но это тоже о многом скажет.

— Как мы попадем в ментовские архивы?

— Ну, можно пробить поляну… Есть у меня один знакомый мент.

— Тогда я к Арсену. А ты к менту своему.

…По людной улице целенаправленно, быстро, с сосредоточенным лицом идет Тим.

…Алиса за рулем автомобиля. Выражение ее лица аналогично Тимову.

…Тим в больничном коридоре. Ходят люди в белых халатах, медсестра провозит капельницу… Тим о чем-то говорит с врачом.

…Алиса в коридоре правоохранительного учреждения. Ходят люди в мундирах. Алиса о чем-то говорит с милицейским чином в цивильном.

…Алиса — за столом. Перед ней — канцелярская папка. Она листает бумаги. ПРОТОКОЛ… СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЕ ОСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНИЕ… НЕНАШЕВ АРТУР КОМИНТОВИЧ… ОПОЗНАНИЕ… ПРИЧИНА СМЕРТИ — САМОУБИЙСТВО (ОГНЕСТРЕЛЬНОЕ РАНЕНИЕ В ГОЛОВУ)…

Несколько фотографий — видно лежащее тело, темное пятно на стене…

Алиса откладывает фотоснимок. Смотрит в никуда, явно о чем-то думая.

Больничная палата на четыре-пять коек, на одной из них лежит некто под капельницей, вроде бы спит. Пара коек пустует. Еще на одной полусидит старик.

— …Ну а в чем вообще заключаются ваши… подозрения? — осведомляется он у сидящего рядом с его кроватью Тима. — Вы что… серьезно способны предположить, что это могла быть… инсценировка? — недоумевающе качает головой.

Тим, не отвечая, смотрит на него.

— Ну, во-первых, это легко проверить… — говорит Арсен. — Все было задокументировано милицией… А во-вторых… Наверное, вы совсем не общались с Артуром в его последние месяцы… если не год.

— Ну почему же?.. Общался.

— Тогда вы сами должны догадываться… почему это произошло. Что официальная версия о том, что его… поступок был связан с политикой… с нефтяной этой компанией… это же так, журналистам на потребу. На самом-то деле все было куда грустнее… Пожалуй, страшнее…

Тим смотрит на него очень внимательно, явно прикидывая что-то про себя.

— Артур… — продолжает Арсен, — он в последние месяцы находился в глубокой депрессии. Стал пить… как никогда в жизни. С ним, наверное, произошло самое страшное, что может произойти с человеком… Особенно с таким человеком — состоявшимся, всеми признанным… Тем более — видевшим главный смысл жизни в работе… Когда, прожив всю жизнь и очень многое сделав, вдруг понимаешь… что сделано было — зря… потому что сами цели изначально поставлены были неправильно… и от этого… сделанного… не только нет пользы… но, может быть, есть вред…

Арсен делает паузу, Тим терпеливо ждет.

— Представьте себе учителя… — говорит наконец старик, — учителя до мозга костей… учителя Божьей милостью… который к концу жизни вообще разочаровывается в педагогике… в самой возможности воспитания… — еще одна пауза. — Как это ни ужасно звучит, вероятно, такой поступок был для него наиболее логичным выходом… Ну, я надеюсь, не надо объяснять, почему мы… с Лизой… старались избежать вообще любого шума… любой огласки… любого пафоса, не говоря уже о политических спекуляциях? Наверное… как это ни мало… это было единственное, что мы могли сделать для Артура…

Тим кивает, опуская лицо. Проводит по нему ладонью, приглаживает волосы.

За столиком уличного фаст-фуда стоят Алиса и некий крупный молодой человек. Последний, навалившись на столик локтями, с аппетитом уписывает обильную снедь. Алиса стоит к нему вполоборота, опершись на столешницу одним локтем, как бы небрежно посматривает по сторонам.

— Слышь, Славик… — говорит она негромко, как бы между прочим. — Не удивляйся… Ты можешь быстро достать для меня ствол?

Славик, вопреки совету, удивленно приподнимает брови и замедляет жевательные движения.

— Пистолет, — глядя уже прямо на него, с легким нетерпением, но еще тише говорит Алиса.