Больно? Нет, наверное, мне не было больно. Я вообще не могла определить чувство, которое вызывало это признание. Разочарование? Недоумение? Замешательство?

Раздумывая об отце и ванилине, я прошла в свою комнату, и в этот момент пришло сообщение от BB: «Was das Herz heute weiß, wird morgen der Verstand erfassen»9.

К сообщению он прикрепил фотографию: вкладку из итальянских конфет «Baci» – «Поцелуи». Когда-то я пробовала такие: там в каждой конфете есть бумажка с цитатами на четырех языках, в том числе – на немецком. На фото ВВ была цитата Сенеки – та самая, про сердце и голову.

Baci. Поцелуи. На что он намекает? И что означает эта фраза? Остальные мысли сразу выветрились из головы  – теперь я могла думать только о ВВ.

… Той ночью мне опять приснился допрос в мрачной комнате с каменной кладкой. Только комната в этот раз больше напоминала класс, а допрос – урок немецкого.

– Это вы – ВВ? Скажите уже наконец! – умоляюще спрашивала я у Марка.

Теперь он вел себя иначе – не исчез, а подошел вплотную, наклонился, поправил прядь моих волос и прошептал, обдавая жарким дыханием:

– Du stellst immer wieder die gleiche Frage. Bist du aber sicher, dass du die Antwort kennen willst10?

– Ja, ich bin mir sicher11, – ответ почему-то дался мне с трудом, после чего я внезапно проснулась и в очередной раз почувствовала, как неистово колотится сердце. Всё тело горело, а рот словно запекли сургучом. Кошмар!

Немного успокоившись, я потянулась за телефоном – посмотреть, который час.

Пять. Вряд ли уже засну.

Чертов Вебер!

Если это всё-таки ты меня изводишь, я выведу тебя на чистую воду, даже не сомневайся!

…Раньше я была уверена: если поставить цель вывести человека на чистую воду, добиться желаемого не составит труда. Конечно, при условии, что ты обладаешь двумя качествами: упорством и наблюдательностью.

Упорства мне было не занимать:  например, однажды я захотела научиться делать французские пирожные «макарон». И научилась, хотя сначала казалось, что это невозможно: отношения с «макаронами» у меня складывались еще хуже, чем с парнями. Сорок восемь – это было число испорченных партий продукта, но потом я всё-таки добилась своего.

С наблюдательностью тоже был порядок, поэтому я и думала, что разоблачение Вебера пройдет как по маслу. Ага, как бы не так! Во всём, что касалось этого человека, мне было суждено терпеть фиаско.

Я наблюдала за Марком уже несколько недель, но не могла найти и тонкой нити, даже паутинки, связывающей его с ВВ. Который, кстати, по-прежнему не оставлял меня в покое.

Каждый вечер он присылал романтические цитаты, виртуальные букеты цветов и интересовался моими делами. При этом попытки вывести его на серьезный разговор ни к чему не приводили – он всё время увиливал от ответов.

Честно говоря, меня это всё сильнее раздражало. Я стала очень нервной, плохо спала, потеряла аппетит. Приближался Новый год, а настроение было совсем не праздничное.

В конце концов я подумала, что пора идти на крайние меры – пригласить ВВ на встречу. Если я ему действительно так нравлюсь, он согласится.

Но одно дело – размышлять и совсем другое – действительно решиться. Думаю, вряд ли бы я всё-таки на такое пошла, если б не один случай.

Однажды, в четверг, я шла по пустой гимназии. У нас была физра, но я получила освобождение, поэтому искала, чем заняться. Хотела спуститься вниз и купить кофе, но вдруг увидела Вебера – он стоял в одиночестве около окна рядом с учительской. Почему, не знаю – вроде должен был уйти еще час назад, но я сразу поняла: вот он, мой шанс.

Притаившись на лестничном пролете, я быстро набрала сообщение про разум и сердце: «Was das Herz heute weiß, wird morgen der Verstand erfassen».

Отправила ему и стала внимательно следить за реакцией.

Марк достал телефон, прочел сообщение, нахмурился и тут же посмотрел в мою сторону.

Я сидела на корточках, но от неожиданности покачнулась и чуть не скатилась по лестнице – у него что, на меня встроенный радар?

Тем временем Марк направился ко мне – поднялся и остановился рядом. Я встала и постаралась натянуть приветливую улыбку.

– Анжелика, как это понимать? – он сунул мне под нос свой телефон.

Очень хотелось пошутить – «вы что, перестали понимать по-немецки»? Но я сдержалась.

– Это? Ой, ой! Марк Эдуардович, простите! По ошибке вам отправила! – я изо всех сил старалась изобразить смущение, но вдруг увидела то, что меня позабавило, не выдержала и засмеялась.

– Что смешного? – Марк быстро убрал телефон.

– Да вот увидела… Оказывается, я у вас записана как «АА», да? Ну а вы у меня тогда будете теперь записаны как «ББ»12.

– ББ? – лицо Марка осталось непроницаемым. – Почему ББ?

– Ну вот просто потому, что мне так захотелось, – продолжая смеяться, ответила я. – А помните детскую загадку? «А и Б сидели на трубе, А упала…» – начала я, но закончить фразу не удалось.

После слов «А упала» перед моими глазами возник черный всполох – прямо как тогда, в его квартире. Голова закружилась, ноги подкосились – от испуга я вскрикнула и схватила Марка: одной рукой – за локоть, а другой – за лацкан пиджака. Он тут же меня подхватил и успел удержать.

Я быстро заморгала. Дыхание участилось, руки задрожали, ладони стали потными – от страха. Хоть я в этот раз и не потеряла сознание, но испугалась не на шутку.

– Лика, да что с тобой происходит?

– Я… н-незнаю, – запинаясь, выдавила я.

– Думаю, тебе всё-таки стоит обратиться к врачу.

– К психиатру? – я попыталась пошутить и улыбнуться, но Марк не оценил моего юмора и снова нахмурился.

– К неврологу.

– Ладно, обращусь, – ответила я и отодвинулась от него. – Еще раз извините, до свидания.

Конечно, никуда обращаться я не собиралась: как и бабушка, я совсем не любила врачей и больницы.

– Может, отвести тебя в медкабинет?

– Ой, нет, спасибо! – замахала я руками.

Потом мы спустились с лестницы, и в этот момент из учительской вышла Барби.

– Марк Эдуардович, пойдем… – обратилась она к нему с ослепительной улыбкой, но тут же осеклась и помрачнела. – Акимова, а ты чего здесь шляешься?