В 1992 году, когда была опубликована потрясающая книга Эндрю Мортона «Диана. Ее истинная история», Диана и принц Чарльз еще не развелись, но уже разошлись: они жили раздельно, но были вынуждены на публике изображать по поручению королевы счастливое семейство. Во время своего последнего совместного турне в Южную Корею ощущавшая отчуждение пара была не в силах смотреть друга на друга. Война принца и принцессы Уэльских уже началась.

Диане пришлось пережить настоящий взрыв возмущения после того, как была опубликована книга Мортона: пресса обрушивала на нее удар за ударом, срежиссированные в основном игроками из команды Чарльза. Летом того же года стали известны подробности приватного и весьма неосторожного телефонного разговора Дианы и ее давнего друга Джеймса Гилби. Этот разговор назвали записями Сквиджигейта (Гилби назвал Диану «сквидж» и «сквиджи», причем не один, а целых четырнадцать раз). Принцесса жаловалась, как неприятен ей был состоявшийся в тот день ланч во дворце: «Черт бы все побрал, и это после всего, что я сделала для этой чертовой семьи»[144][145]. Между досужими сплетнями и шепотом произнесенных милых и глупых пустяков Гилби поинтересовался, в чем она была в тот день, и уточнил: «А на ногах?» Диана ответила, что на ней были черные лакированные туфли-лодочки. «Очень шикарно», – отозвался Джеймс. Он также упомянул фотографию Дианы в The Express, с энтузиазмом отметив, что на ней она в «том самом чудесном розовом топе», который ему так нравился. Когда Диана поняла, о какой фотографии он говорит, Гилби добавил: «Очень хорошо. Чертовски сексуально». Принцесса расхохоталась: «Чертовски?» – переспросила она, и Гилби, влюбленный как мальчишка, тут же подтвердил: «Чертовски».

Популярность принцессы быстро пошла на убыль – после сообщений о том, как она отчаянно несчастна, люди жалели о сочувствии, которое проявляли к ней. Так продолжалось до тех пор, пока через несколько недель в прессу не просочились пикантные записи телефонных разговоров «Фреда» и «Глэдис». На их фоне Диана и Гилби с сияющими как звезды глазами выглядели Ромео и Джульеттой и были, несомненно, гораздо меньшим злом. Диана снова была на высоте, и в декабре 1992 года (который королева назвала annus horribilis[146]) находящиеся в состоянии войны принц и принцесса Уэльские объявили, наконец, всему миру, что расстаются.

Первым распоряжением Дианы после того, как Чарльз покинул Кенсингтонский дворец, было полное обновление дома. «Прежде всего она решила выбросить двуспальную кровать из красного дерева, на которой она спала со дня свадьбы на протяжении 11 лет. Затем велела перекрасить спальню и вставить новые замки, сменила номер личного телефона. Началась ее новая жизнь в одиночестве»[147][148], – писал Мортон. Затем она сделала то, что многим из нас хотелось бы проделать с пожитками наших бывших: она приказала сжечь все на костре в Хайгроуве. Многие подарки, преподнесенные ранее расставшейся теперь паре, превратились в пепел.

«Ее походка стала более упругой и уверенной, улыбка более дерзкой, а в лукавом взгляде появился новый блеск»[149], – написал Энтони Холден в статье «Месть Дианы», опубликованной в 1993 году в журнале Vanity Fair. Действительно, с того момента в Диане что-то изменилось.

Консервативные платья времен «выполнения официальных королевских обязанностей» превратились в брючные костюмы профессионала, а на смену сумочкам на изящных золотых цепочках, которые она прежде носила на плече, пришли мужские брифкейсы и кожаные сумки-тоут. Сэм Макнайт, которого представили принцессе на съемке с Патриком Демаршелье, сделал ей новую современную прическу. «Она желала независимости и хотела казаться сильной – стрижка стала частью нового образа. Думаю, в определенном смысле ей больше не хотелось прятаться за пышной прической или густой челкой»[150], – сказал он. Коко Шанель однажды заявила: «Женщина, которая делает стрижку, готова изменить свою жизнь». Так и случилось. Оставив в прошлом свою знаменитую пышную прическу с мелированием «перышками», Диана шагнула в новую, серьезную эпоху. Сэм Макнайт был ее парикмахером в течение семи лет и рассказал, что единственный раз, когда они поспорили, «когда она тайком сделала завивку, пока его не было. Она подумала, что так волосы будет проще укладывать».

Для женщины, отважно выбирающей новый путь, это был новый образ в стиле руководителя высшего звена – красавица-домохозяйка, любительница тусовок и шопинга уступила место решительной рабочей лошадке: «Словно выйдя на свет из золотого кокона, красавица-пустышка превратилась в динамичную, заинтересованную, современную карьеристку, стремящуюся использовать свою притягательную силу, чтобы сделать мир лучше»[151].

Избавление от излишеств 80-х годов и переход к минимализму 90-х идеально подходили для новой главы жизни Дианы. Когда в 1995 году она откровенно беседовала с Мартином Баширом, на ней был простой черный костюм, надетый поверх простой белой футболки, и ни одна оборка не отвлекала внимания. Макияж был почти незаметен – за исключением бирюзовой подводки для глаз, ее боевой раскраски. Это интервью было посвящено всем основным моментам, и публике впервые представилась возможность выслушать версию Дианы. Она рассказала о своей борьбе с булимией и катастрофически низкой самооценке, о романе Чарльза и Камиллы («В этом браке нас с самого начала было трое, так что было тесновато».) и о том, что ее цель – стать послом нации. Она сделала сенсационное высказывание в адрес своего бывшего мужа, усомнившись в том, что он справится с ролью короля. «Должность высшего уровня, как я это называю, поставит его в рамки жесточайших ограничений, и я не знаю, сможет ли он к этому приспособиться», – сказала она. Возможно, это был завуалированный ответ на реплику в ее адрес Чарльза 1989 года, когда некий репортер поинтересовался у Дианы, чем она планирует заниматься во время рабочего турне (а в этот момент она была поглощена работой в сотнях благотворительных организаций). Чарльз тогда прервал его и ехидно заметил: «Шопингом, не правда ли, дорогая?»[152]

Мартин Башир закончил интервью предположением: «Некоторые могут истолковать это так, что вы просто воспользовались возможностью отомстить своему мужу». Как и любой хороший руководитель высшего звена, принцесса и глазом не моргнула и дипломатично ответила: «Я сижу здесь с надеждой, потому что впереди – будущее, будущее для моего мужа, будущее для меня и будущее для монархии». Иными словами, она никуда не собиралась уходить, и, если дворец желал мира, ему оставалось склониться перед ней и научиться сосуществовать с королевой людских сердец.

Брючный костюм с отделкой рюшами на лацканах от Джона Гальяно, представленный модным домом Dior, Диана надела в марте 1997 года. Официальное название расцветки ткани – «клетка принца Уэльского», возможно, так Диана хотела заявить всем: «Теперь я делаю все, что захочу». Гальяно рассказал британской журналистке Сьюзи Менкес о своей уверенности в том, что Диана использовала свою одежду как отдельный язык, «как это делала