— Что такое этот Ордо Сепультурум?

— Откуда мне знать? Инквизиция есть инквизиция. Уйма закрытых дверей и тайн, которые я не хочу разгадывать.

Джевриан приподнял одну бровь. На его словно высеченном из гранита лице это было равносильно сдвигу скалы.

— Тот, кто воюет вслепую, своим невежеством накликает поражение.

Таан рассмеялся.

— Это дело офицеров. Солдатам вроде тебя, мастер-сержант, не пристало цитировать вдохновляющие тексты для старших офицеров.

— Я люблю читать. Когда-нибудь могу стать капитаном.

Джевриан говорил совершенно серьезно, но Таан все еще усмехался.

— Тогда почитай еще. «Наш долг — вера. Наш долг — не задавать вопросов и не искать ответов в те моменты жизни, которые недоступны нашему пониманию. Наш долг такой же, как долг наших отцов и матерей. Убивать во имя Императора и умирать ради его Трона. Умирая, мы верим, что наша жертва поможет другим жить и исполнять свой долг. Сейчас мы слепы. Слепы и растеряны. Но умираем, исполняя свой долг и веря в своих братьев и сестер, как делали до нас многие поколения». Узнаёшь?

— Даррик, я был там. Я помню сказанные капитаном слова.

— На самом деле это сказано нашим полковником Локвудом. Из его заметок к последнему изданию «Доблестного пути».

Джевриан приподнял бровь во второй раз за час. С его стороны это было самое яркое проявление эмоций с того дня, как Кадия подверглась нападению. И даже в тот день, когда горело небо над его родиной, он только пробормотал, что «следующая неделя будет нелегкой».

Но, с другой стороны, известие о том, что один из бойцов полка был отмечен в офицерском варианте кадийского трактата «Воодушевление имперского пехотинца», нельзя назвать незначительной новостью.

— Всего несколько примечаний, — продолжил Таан. — Локвуд переписал речь Тейда в Каср Валлоке и назвал капитана воплощением достоинств кадийского офицерства.

Джевриан помолчал. Он помнил эту речь и тот день, когда вокруг завывали снаряды и Тейд повел Восемьдесят восьмой в бой против… Да, Джевриану было неприятно об этом думать, но забыть такое непросто. Проклятый титан. Трон, его необходимо уничтожить!

— Могу поспорить, Тейд здорово разозлился.

Джевриан хорошо изучил капитана и его общеизвестное недовольство шумихой вокруг медали.

— Рекс готов к работе. Это его хоть немного порадует.

— Конечно. Но он никогда не разрешал себя цитировать.

— Локвуд ведь полковник, и разрешения ему не требуется. Ты же знаешь, как старик любит Тейда. Он когтями и зубами отстаивал его в деле с комиссаром.

Джевриан взглянул в лицо Таана. Слухи быстро распространялись по лагерю, но этот еще не достиг ушей касркинов.

— А что за дело с комиссаром?

— А, — протянул Таан. — Это…

Штаб Отвоевания в окрестностях Солтана

Комиссар Тионенджи уже поджидал Тейда.

К тому моменту, когда Тейд покидал инквизитора, комиссар стоял у подножия трапа, ведущего из небольшого внутреннего помещения корабля. Он заложил руки за спину, позволяя полам черного кожаного пальто хлопать на ветру, который подняла взлетавшая неподалеку «Валькирия».

Он приветствовал подошедшего Тейда знаком аквилы, и капитан ответил ему тем же. Тейд постарался скрыть свое раздражение. Он надеялся проверить работу Рекса, но с этим придется подождать… опять.

Взглянув на комиссара Тионенджи, люди видели следующее: высокий мужчина с темной кожей, указывающей на происхождение из одного из бесчисленных тропических миров Империума. Широкоплечая и стройная фигура свидетельствовала о постоянных напряженных тренировках. Темные волосы, зачесанные назад с неприветливого лица, почти полностью скрывались под форменной черной фуражкой с красным кантом и пахли дорогой помадой. Длинное пальто, доходящее до самых лодыжек, было распахнуто, открывая черный мундир и портупею с кобурой плазменного пистолета и ножнами цепного меча, имевшего необычную изогнутую форму.

Все это Тейд успел заметить еще до того, как сотворил знамение аквилы. Но не только это. Первая реакция его мозга была инстинктивной, к тому же усиленной десятилетиями тренировок.

Он не кадиец.

При мысли о намеренном оскорблении со стороны лорд-генерала, направившего в Восемьдесят восьмой полк выходца из другого мира, Тейд усмехнулся. Завершив салют, он опустил руки.

— Чему вы улыбаетесь, капитан-защитник?

Тейд не любил лгать.

— Тому, что ваши глаза не фиолетового цвета.

— А они должны быть такими?

Голос Тионенджи звучал мягко и ровно, но Тейд не мог не отметить отголоски силы, которые, без сомнения, проявлялись в полной мере на поле боя, когда комиссар отдавал приказы. В этом медоточивом и сладкозвучном ответе на замечание Тейда слышался лишь слабый оттенок обвинения.

— В моем домашнем мире существует такая традиция, — пояснил Тейд, не сомневаясь, что все это уже известно комиссару. — Отряды Ударных сил считают делом чести работать с комиссарами, рожденными на Кадии.

— Ваш мир — мир войны, и на таких планетах появляется немало сирот. — Тионенджи упомянул о принципе набора рекрутов в ряды комиссаров из числа сирот, чьи родители погибли в сражениях. Он до сих пор стоял навытяжку, словно на парадном плацу. — Я не сомневаюсь, что Кадия поставляет немало кандидатов для Схола Прогениум, не так ли?

Тейд кивнул, еще не решив для себя, как же ему относиться к этому человеку.

— У вас руханский акцент.

Наконец улыбнулся и Тионенджи. Зубы в усмешке так быстро сверкнули и снова спрятались, что Тейд не был уверен, видел ли он это на самом деле.

— Не совсем так, капитан. Моим домашним миром был Гарадеш, и у него общая культура с Рухом. Но догадка блестящая. Почему вы определили мое произношение как руханское?

— По растянутым гласным. Семь лет назад мы сражались вместе с Девятым руханским.

— В битве на Тиресии, — немедленно догадался комиссар.

— Вы отлично осведомлены, — без тени удивления заметил Тейд.

— Я комиссар, — просто ответил Тионенджи.

Тейд на мгновение о чем-то задумался, а затем протянул комиссару левую — человеческую — руку. Он надеялся, что уроженец Гарадеша оценит значение этого жеста.

— Добро пожаловать в Восемьдесят восьмой Кадийский.

Комиссар помедлил, как до этого капитан, но ответил на неудобное рукопожатие.

— Рад служить Императору рядом с вами, капитан-защитник.