Итак, сначала невинный, контрольный вопрос.

— Гринвилл, это в Техасе или Луизиане? — Я нахмурила брови.

Глаза ушли вправо.

— В Техасе. А что?

— Ничего. Просто мне лететь туда через неделю. — Я подняла голову. — Кстати, можно вопрос?

Саймон смотрел прямо на меня.

— Конечно.

— Ты случайно не в страховой компании Уэлмора работаешь?

Глаза метнулись влево — соврет.

— Нет, у Макрейди.

Я почувствовала, как по спине пробежали холодные пальцы. Никакие в мире деньги не могли бы заставить меня остаться с ним наедине. К счастью, продолжение вечера, похоже, не входило и в его планы, и, когда я сослалась на головную боль, Саймон, по-моему, даже вздохнул облегченно. Договорились созвониться через несколько дней.

Уже подойдя к двери, я обернулась и помахала Саймону рукой. На улыбку меня не хватило. Он ответил тем же, повернулся и…

И туг я вспомнила.

Тот человек, поспешно метнувшийся в бар, когда мы со Стивом Риорданом выходили из ресторана, это был Саймон. Я не могла ошибиться — тот же затылок, те же, слегка опущенные плечи, та же походка.

Он увидел меня, но предпочел спрятаться, значит…

Значит, следил за мной уже тогда.

Но зачем?

Поднявшись в квартиру, я не стала сразу включать свет, но прокралась к окну и, осторожно отодвинув краешек шторы, посмотрела вниз. Предосторожность оказалась излишней — Саймона уже и след простыл. Никто не стоял под моим окном, никто не смотрел в него с надеждой и грустью, никто не слал воздушных поцелуев.

Сначала Стив, теперь Саймон.

То ли я такая неромантическая, то ли они уж больно прагматичные.

Не зажигая света и не переодеваясь, я прилегла на диван и задумалась.

Что же все-таки происходит?

Мысли сначала метались беспорядочно, потом движение их понемногу упорядочилось, и они пошли по кругу.

Кто такой Саймон Фалетти?

Что ему нужно?

Кто поручил ему следить за мной?

Интересую ли его лично я или кто-то еще?

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я поднялась наконец и снова подошла к окну.

Ночь сгустилась. Вечерние звуки — голоса, музыка, стук каблучков — стихли, а на смену им пришли шепот, шелест, колыханье теней. Что-то неопознанное, темное, неясно опасное шевелилось за живой изгородью гибискуса, что-то расползалось, сплеталось в паутину сетей, шипело, вытягивало омерзительные склизкие щупальца с чмокающими присосками и искало цепким взглядом добычу. Искало меня.

Сжавшись, обхватив себя руками, сдерживая дрожь, я сидела в углу дивана.

А потом зазвонил телефон.

Утром от ночных кошмаров и страхов не осталось и следа, они растаяли, как туман под лучами солнца. К счастью, мой рейс следовал около полудня, а потому я успела не только выспаться, принять душ и позавтракать, но и позвонить Сандре, которая сообщила, что уже прилетела в Новый Орлеан.

Настроение было отличное. Во-первых, стояла прекрасная погода, а во-вторых — да простит меня Сарасота — Новый Орлеан мой любимый город.

Впервые я побывала там четыре года назад, за год до страшного бедствия, принесенного ураганом «Катрина». Друзья пригласили специально на Марди-Гра.

Новый Орлеан — это романтика, джаз, Латинский квартал и карнавал. Новый Орлеан — город-легенда, город-мечта. Основавшими его французскими колонистами двигали не эстетические или какие-то иные соображения, а суровые требования экономической необходимости. Зажатый между дельтой Миссисипи и огромным озером Понтчартрейн, он стоит на пару метров ниже уровня моря на перекрестке водного пути. Тропический климат, повышенная влажность, постоянные грозы создают особую атмосферу «злодейства и порока».

Не влюбиться в Новый Орлеан невозможно, особенно в его витрину, Французский квартал, с которого и начинался когда-то сам город, и где сосредоточены главные его достопримечательности, Бурбон-стрит, Кабильдо, собор Св. Людовика, старый монетный двор. Именно здесь проходят главные события Марди-Гра.

Другой символ Нью-Орлеана — аллигатор. Этих тварей, как и змей и прочей живности, в местных речках предостаточно. Изображения аллигаторов здесь повсюду, а из их зубов изготавливают, например, брелоки для ключей. В воздухе постоянно висит тяжелый, дурманящий аромат тропических растений, смешивающийся с разнообразными запахами пряных южных деликатесов. Французы называли это место «трясущейся прерией», англичане — «мокрой могилой». Перекресток культур, стилей и вкусов, Новый Орлеан привлекает ежегодно миллионы туристов.

В тот, мой первый приезд меня строго предупредили не забредать в опасные районы, в частности в Сторнвилл, не заговаривать с сомнительными личностями и не хлопать ушами. Я брела по Бурбон-стрит, дивилась на старинные здания в испанском и французском стиле с вычурными балкончиками, таращилась на витрины секс-шопов и антикварных магазинов, вслушивалась в причудливые звуки, извлекаемые из инструментов чернокожими музыкантами. Огромная разномастная, разноязыкая, пестрая, веселая и крикливая толпа катилась вместе со мной, покачиваясь, напевая, бурля, оставляя после себя зеленые долларовые бумажки, фантики, ленточки…

Тот праздник остался со мной навсегда.

Теперь я отправлялась в другой город. Разрушенный стихией, притихший, несчастный, перенесший тяжелый удар. Я и хотела увидеть его в тайной надежде отыскать признаки возрождения, и боялась, как боятся посещать больного родственника — а вдруг на его лицо уже легла печать смерти?

В аэропорту меня встречал здоровенный парень в пестрой рубахе нараспашку, длинных шортах и надетых на босу ногу кроссовках. На картонной табличке, которую он держал над головой, было написано мое имя.

— Вы меня ждете? — спросила я, подойдя ближе.

Ноль внимания. Подумав, я поняла, что неверно сформулировала вопрос.

— Вас Сандра прислала?

Та же реакция.

— Я — Лиз Уинслоу.

Верзила презрительно хмыкнул, без всяких усилий вырвал у меня сумку и, развернувшись, зашагал к выходу. Я поспешила за ним.

На парковке нас ждал огромный черный «лексус». Верзила открыл заднюю дверцу, коротко кивнул мне, предлагая залезать, бесцеремонно швырнул следом сумку с моим бесценным ноутбуком и уселся за руль, не обращая никакого внимания на мои протесты.

Изрядно попетляв по улочкам, мы остановились перед скромным на вид трехэтажным отелем, вышли из машины, прошли через холл и поднялись по лестнице на третий этаж. Мой неразговорчивый спутник постучал. Быстрые шаги, щелкнул замок, дверь распахнулась…

— Лиз!