Видимо, отражением этих настроений стала «обстоятельная записка» по южноафриканскому вопросу, составленная в феврале 1981 г. МИД СССР, согласованная «с другими заинтересованными ведомствами» и посланная в ЦК КПСС. Суть ее сводилась к предложению, чтобы «при сохранении принципиальной линии в вопросах борьбы с апартеидом [244] , поддержки АНК и соблюдении принятых ООН санкций против ЮАР, расширить круг контактов с ЮАР…» [245] .

Одним из «заинтересованных ведомств» было, вероятно, Министерство обороны. Советские военные накопили к этому времени богатый опыт боевых действий с регулярной южноафриканской армией в Анголе, и это не прибавило им веры в возможность победы над ней Умконто. В. Ф. Ширяев говорил, что в ЦК «все говорили о победе [АНК. – А. Д., И. Ф. ], верили в нее. В. Г. Шубин, А. Ю. Урнов, В. И. Шараев [246] – они все верили. В ЦК верили, а высшее военное руководство – нет. Как же, такое сильное государство, с такой армией» [247] .

В своих воспоминаниях Ширяев писал, что в среде военного руководства СССР существовало мнение, что «никакие внутренние силы в ЮАР не в состоянии пошатнуть на данном этапе устои апартеида на Юге Африки… Когда [я] [248] докладывал в Москве представителям руководства Министерства обороны о состоянии и перспективах борьбы АНК с учетом положительных тенденций, [мне] в довольно откровенной форме заявлялось о возможности лишения всех званий и регалий в случае отстаивания подобных, не отвечающих бытующим в среде руководства, взглядов». Это отношение изменилось – и то лишь несколько – только в результате бесед представителей руководства Министерства обороны с руководителями АНК и ЮАКП в ЦК КПСС [249] .

Конечно, такие настроения не были всеобщими. В опубликованном варианте своих воспоминаний Ширяев связывает их прежде всего с именем генерала В. И. Варенникова [250] . Но они существовали. Даже в 1988 г. западногерманский политолог писал, основываясь на своих беседах с советскими военными, что они не упускают возможности подчеркнуть, как низко в списке советских военных приоритетов находится «национальное освобождение» [251] .

Реакция на новый подъем массового движения в ЮАР в середине 1980-х годов оказалась далеко не единодушной. С одной стороны, СССР расширил военную подготовку кадров АНК и увеличил финансовую поддержку ЮАКП (данных о финансовой помощи АНК нет) [252] . С другой, перестроечные настроения сказались и на отношении советской общественности и советской политической элиты к национально-освободительному движению в целом и к АНК в частности. В. Г. Солодовников говорил, что в конце 80-х – начале 90-х годов в советской политике по отношению к Африке было два подхода, «коминтерновский» (у ЦК КПСС и Комитета солидарности) и «мидовский». «Коминтерновский» подход определялся поддержкой национально-освободительных движений, для «мидовского» главным были отношения СССР с Западом, в том числе и за счет национально-освободительных движений [253] . Ситуация в действительности была сложнее. Взгляды сотрудников МИД на эти вопросы, например, различались порой кардинально. Но линию политического и идеологического размежевания в перестроечные годы Солодовников наметил верно.

АНК не занимал особого, уникального места ни в советской теории, ни в советской внешней политике, и его поддержка никогда не была ее главным приоритетом. Правы те, кто на этом основании отрицал и отрицает существование «тотального наступления» СССР на ЮАР. У Советского Союза действительно не было планов установления контроля над Южной Африкой, его целью было только создание Южной Африки без апартхейда, дружественной нашей стране. Однако содействие такой «смене режима» советское руководство открыто и официально провозглашало своей целью. Вот как говорилось об этом, например, в центральном органе ЦК КПСС газете «Правда»: «… империалисты планировали использовать Анголу и Мозамбик в качестве заслона на пути освободительного движения. Теперь этот заслон снесен, а с ним и надежды расистских режимов Родезии и ЮАР. Режимы в ЮАР и Родезии должны быть ликвидированы» [254] . Замена расистских режимов, считавшихся опорой империализма в Африке, дружественными Советскому Союзу правительствами изменила бы баланс сил в холодной войне на континенте и в конечном итоге должна была бы способствовать победе социализма над капитализмом. И с этой стратегической точки зрения АНК был для СССР весьма важен.

Обе стороны говорили об одном и том же процессе, но, естественно, разным языком и с разными знаками. В том, что для одной стороны было очередной победой прогрессивных сил, другая видела новое доказательство «тотального наступления». Разница заключалась в том, что Южная Африка была для СССР лишь одним из фронтов борьбы против империализма, а СССР для южноафриканского правительства – центром и творцом нацеленного на ЮАР «тотального наступления».

Поразительно, как быстро исчезают из обращения и даже из библиотек пропагандистские материалы – те самые, которые публиковались тысячными тиражами. Кэтрин Картрайт, автор магистерской диссертации о восприятии лозунга «красной угрозы» Национальной партией и использовании его официальной пропагандой ЮАР, жаловалась, что в начале 2000-х годов все ее попытки разыскать листовки, плакаты и другие пропагандистские материалы партии практически ни к чему не привели [255] . В ЮАР уже трудно найти публикации речей Фервурда и П. В. Боты – хотя там они сохранились в «Хэнсарде» (публикации парламентских дебатов).

То же и в России. Даже многие «серьезные» советские публикации по ЮАР отправлены «на хранение», и доступ к ним практически невозможен. Что до брошюр Агентства печати «Новости» (АПН), журналистских очерков, карикатур и т. д. – их уже и следа не найти.

Привлекательность ЮАР как одного из важнейших (наряду с Израилем) объектов антиимпериалистической пропаганды СССР очевидна: апартхейду не было оправдания ни с точки зрения международного права, ни с точки зрения морали, и творцы этой идеологии, как и их союзники, компрометировали себя в глазах большинства населения земного шара.

Советская позиция по Югу Африки была настолько выигрышной картой в холодной войне, что журналистам и профессиональным пропагандистам оставалось только популяризировать официальную политику СССР. Поддержка вооруженной борьбы была, конечно, засекречена: в самом общем виде о ней начали упоминать только со второй половины 70-х годов прошлого века, т. е. с освобождения Анголы и Мозамбика. Но вот успехи советской дипломатии, прежде всего в ООН и других международных организациях, пропагандировались широко.

Вот как сравнивал, например, позиции СССР и США по Югу Африки корреспондент газеты «Правда» Олег Игнатьев:

...