Слухи поползли по университету, и девушка предпочла уйти в академический отпуск. Но тут грянула новая беда – беременность.

Элеонора пропустила все предвестники известного женского состояния, и к тому времени, как она спохватилась, разумные сроки для медицинского вмешательства уже прошли. Конечно, маменька могла замолвить за нее словечко перед докторами, но девушка слишком хорошо понимала, чем обернется для нее это признание.

Помощь последовала с самой неожиданной стороны. Даша, узнав об интересном положении своей любимицы, предложила ей забрать ребенка и воспитать как собственного. Это был единственный шанс для старой девы получить хоть толику семейного счастья. Элеонора не возражала. Материнство рисовалось ей ужасной обузой. Тем более что она даже не знала, кто является отцом будущего ребенка. Все складывалось как нельзя лучше для Дарьи. Вот только возникли сложности вполне понятного свойства. Как выносить и родить ребенка втайне от всех и главным образом от Вероники?

Но выход нашелся. Вечно занятая своими делами, Вероника даже не придала значения тому, что ее дочь уехала собирать какой-то материал для своей научной работы. Срок для этого требовался немалый – целых шесть месяцев, но надо, так надо! Дворецкая даже не предполагала, что ее дочь не колесит по городам и весям, собирая народные частушки, а сидит далеко в маленьком городке. Беременность протекала без особых проблем, и Элеонора разрешилась от бремени в день своего двадцатилетия. Роды приняла местная повитуха, и здоровый ребеночек оказался в руках новой матери Дарьи. Элеонора не пожелала даже взглянуть на пищащий комочек в старом одеяльце.

– Поезжай, милая, – напутствовала девушку няня. – И не вспоминай о нас. Строй свою собственную жизнь, а назад не оглядывайся. Что было – то прошло…

Возвращение домой не принесло облегчения. Веронике кто-то донес о любовных приключениях дочери.

– Это скандал! – возмущалась она. – Моя дочь в постели со стариком. Неужели ты не могла найти приятеля помоложе?

– Я просто любила его, мама, – рыдая, говорила Элеонора, прекрасно осознавая, что глупость простительна, а проституция нет. Если бы ее мать знала всю правду…

О возвращении в университет и речи не шло. Вероника решила всерьез заняться воспитанием дочери и устроила ее к себе на работу. Контролируя каждый ее шаг, она не давала Элеоноре передышки. Заработная плата перекочевывала в ее карман, минуя кошелек дочери. Той выдавались лишь деньги на обеды. Одежда и косметика для девушки закупались домработницей по списку, утвержденному и одобренному Вероникой.

«Я лишу тебя наследства», – постоянно слышала Элеонора, и эта фраза действовала на нее, как хлыст на пантеру. Она уже поняла цену собственной беспечности и страстно хотела стать самостоятельной. Но, как говорится, поезд уже ушел. Мать сумела взять над ней власть, и теперь она все делала по ее указке. Даже замуж вышла за скучного, лысого директора хлебозавода, только бы не вызвать недовольства матери. Со временем Вероника немного отошла и даже дала возможность своей дочери возглавить гостиницу. Но бдительности она не потеряла, предпочитая держать Элеонору в тонусе.

– Смотри у меня, – говорила она многозначительно. – Если бросишь хоть тень на репутацию семьи – это тебе не сойдет с рук.

Элеонора слушала мать, ощущая в груди холодок, но все же была уверена: ее старая жизнь похоронена навеки. Но, как показали дальнейшие события, все было еще впереди…

В тот день секретарша, как обычно, доложила по селектору:

– К вам посетительница.

– Ей назначено? – оторвалась Элеонора от бумаг.

– У меня таких сведений нет.

– Тогда подбери для нее день и час. Я сейчас занята.

Связь отключилась, но через минуту в приемной секретаря послышалась странная возня, дверь кабинета со стуком отлетела в сторону, и на пороге появилась девица самого разбитного типа.

– Я к вам, – вместо приветствия прокричала она и плюхнулась в кресло.

Следом за ней вбежала взволнованная секретарша.

– Я хотела ее остановить, но она…

– Вызовите охрану! – твердо приказала Элеонора.

– У меня к вам личный разговор, – заявила нахалка. – Свидетели нам не нужны.

– Хорошо. Пусть охрана прибудет через десять минут, – кивнула Дворецкая секретарю. – А пока оставьте нас.

Женщина вышла, аккуратно притворив дверь.

– Слушаю вас, – холодно произнесла Элеонора.

Но вместо ответа девица вдруг вскочила с кресла и прошлась по кабинету, словно была здесь званой гостьей, с видом знатока изучила репродукции Шагала.

– О, у вас и компьютер есть! – воскликнула она, едва не отпихнув Элеонору от монитора. – А вы любите раскладывать пасьянс?

Терпение никогда не было главной добродетелью Дворецкой.

– Хватит паясничать! – рявкнула она. – Чего пришла?

Девица притворно надула губы.

– Фу, как грубо! Впервые за столько лет встретились, и вот такой прием.

– Чего несешь? Когда это мы с тобой встречались?

Девица опять уселась в кресло и делано нахмурила лоб:

– Когда? Давай посчитаем. – Она начала загибать пальцы. – Если мне сейчас двадцать два года, мы с тобой виделись… – Ее лицо просияло. – Двадцать два года назад. Вот и вся арифметика.

– И где произошла эта знаменательная встреча?

Девица пожала плечами:

– Я даже не уверена, вспомнишь ли ты. Городок Мишкино. Глушь, конечно. Ой, а что это у тебя с лицом? Плохо, что ли?

Дворецкая вцепилась руками в стол, так что даже костяшки ее пальцев побелели.

– Может, охрану позвать? – участливо поинтересовалась девица. – Или там врача?

Элеонора слабо помахала рукой.

– Воды, – попросила она. – Там, в баре.

Посетительница недоуменно оглянулась, но потом, заметив в углу кабинета деревянный бар с инкрустацией, открыла дверцу и даже взвизгнула от восторга.

– Ой! А у тебя тут даже джин с тоником есть. Можно?

– Бери, что хочешь, – еле слышно проговорила Дворецкая. Она открыла бутылочку с минеральной водой и с трудом подавила желание вылить ее себе на голову. Может, ледяная вода приведет ее в чувство, и кошмар наконец рассеется.

Но противная девица продолжала сидеть напротив нее.

– До чего ты себя довела, мамочка, – вдруг всхлипнула она. – Бледненькая такая сидишь. Хотя тебя, конечно, понять можно. Встретить родную дочь через двадцать два года!

Элеонора уставилась на нее и от испуга даже икнула.

– Так ты моя дочь?

– Конечно, мамочка! – засияла девица. – Ну, посмотри сама. Разве мы с тобой не похожи? Одно лицо!

Дворецкая рассматривала новоявленную родственницу, но сходства не замечала. Гостья была высокой и тощей. Волосы, правда, были рыжими. Но не исключено, что это просто краска. Хотя, конечно, она могла пойти в отца… А кто отец-то? Старый профессор с плешивой шевелюрой или теннисист Борька? Рост, может, она унаследовала от матери, но фигура определенно была как у Женьки Симонова с юридического. А если она взяла черты всех ее мужчин сразу? Сколько их было? Сразу и не упомнишь…