— Ага. Это надо было видеть. После того как мы с ним и еще одним экспертом прошли по дому убитой, я показала ему готовый «план атаки». Он чуть не лишился дара речи от восторга. — Она рассмеялась. — Я разложила план-чертеж на капоте его машины и стала объяснять символы: где подозрительные отпечатки, где кровь; там еще нашлась пара следов обуви и шерсть, не сомневаюсь, что собачья, — так он только охал и ахал…

Брейди понимающе улыбнулся, и Алиша вспомнила, какой у нее растрепанный вид, особенно по сравнению с его почти безупречным.

— Слушай, мне надо привести себя в порядок. Приходи через полчасика.

Он вдумчиво окинул взглядом ее прическу и халат.

— Мне кажется, ты в полчаса не уложишься.

— Ха-ха.

— Я вот там, в четыреста двадцать втором. — Брейди кивком указал направление. — Позвони, когда будешь готова.

Вернувшись в номер, Алиша прислонилась спиной к закрытой двери. Все-таки Брейди красивый мужик. Ну, допустим, не кинозвезда, но бывшие одноклассницы, собравшись вместе, без сомнения, о нем вспомнят… Не обойдут его вниманием и соседские домохозяйки, обсуждая местных красавчиков за вышиванием стеганого одеяла или выпечкой печенья для школьной распродажи… или чем там еще занимаются домохозяйки, когда они собираются вместе. Алиша не могла точно сказать, прибавляет обаяния Брейди его мученический стоицизм или нет. Он был то таинственно задумчив, то удручающе мрачен. Его шутки, обычно удачные, — Алише они казались своеобразной маскировкой или попыткой оградить окружающих от депрессии, которая его засасывала, — придавали его постоянной меланхолии видимость врожденного качества, а не душевной проблемы.

В причине его печали, как и в самой печали, было много романтического. Жена его погибла года полтора назад. Но у Алиши было ощущение, что, если бы не сын, Брейди готов в любой момент ринуться за ушедшей в вечный мрак супругой. Ни секунды не раздумывая. Похоже, он ее действительно любил. Алиша знала несколько супружеских пар, которые собирались умереть в один день, предупреждая один другого, что, в случае чего он (она) должен будет все же поискать себе новую любовь и обрести новое счастье. Алиша была уверена, что это лишь слова. На самом деле каждому хочется быть незаменимым, незабываемым. А если с этим разобраться до конца, то получится, что подсознательно каждый желает эмоциональной смерти оставшемуся без него спутнику жизни: в случае твоей внезапной смерти сердце любимого супруга должно превратиться в выжженную пустыню, в которой никакое чувство уже не способно взрасти. В конце концов, чего стоят заверения в бесконечной любви, если их так легко переадресовать другому человеку? Всем нам, полагала Алиша, хочется любви столь глубокой, чтобы человек, окунувшись в нее, никогда уже не выбрался на поверхность.

Не очень красиво. Абсолютно эгоистично. Но это так. И сколь романтично!

Ведь человек, способный любить так сильно, становится ужасно привлекательным в глазах того, кто хочет быть так же сильно любимым.

Алиша потрясла головой. О чем это она размечталась? О романчике с Брейди? Она поджала губы. Да, она уже задумывалась об этом пару раз. Коллеги — сотрудницы ФБР рассказывали ей, каким Брейди был прежде. Она слышала от них такие выражения, как «полный энергии» и даже «искры из-под копыт». Вот каким был настоящий Брейди! Может ли он снова стать таким? А если может, не лишится ли он того романтического ореола, который так привлекает Алишу?

Может, она не такая женщина, какая ему нужна. Удастся ли ей вытащить его из пучины прежнего чувства, чтобы не оказалось вдруг, что он, вообще-то, не так глубоко в него и погрузился? Или он опять ринется вниз, на сей раз под бременем любви к ней.

«А-а-а! — мысленно вскричала Алиша. — Похоже, я действительно устала». Брейди — это просто Брейди. Ее напарник. Симпатичный, но при этом страшно унылый. Замечательный парень, но слишком зациклен на себе, чтобы понять, какую досаду он может вызвать у женщины. «Кроме того, ты не на рынке невест, дорогуша. Ты здесь не лицом торгуешь. Твоя любовь и суженый — это твоя работа. Пусть так все и остается — во всяком случае пока…»

Она потрогала торчавшие во все стороны волосы и рассмеялась, коротко, громко и невесело. Даже если Брейди для нее не более чем напарник, Алише не хотелось бы оставаться в его глазах таким чучелом. Ведь будь на его месте какой-то другой мужчина, ей тоже было бы небезразлично, как она в его присутствии выглядит. Просто так надо.

«Так, настройся, девушка, — сказала она себе. — Тебе надо дело делать. А мечтать некогда, особенно о… об этом». И она поплелась в ванную, сосредоточившись на мысли о холодном душе. Очень холодном.

Даже мальчишки, игравшие на улицах хасидского квартала Мешарим у стен Старого города, то и дело поправляли на голове специальную шапочку — кипу. Мужчины небольшими группами сидели на скамейках с молитвенниками в руках. Их одинаково длинные бороды придавали им сходство с поклонниками группы «Зи-Зи-Топ» или заправилами Хайт-Эшбери[7]. Однако в своих отутюженных черных костюмах они смотрелись почти царственно; черный цвет символизировал скорбь по храму царя Соломона, разрушенному в 70-м году. Правда, они не носили галстуков — галстук для них был символом христианского креста. Женщины одевались более современно, но у них в одежде тоже преобладали темные оттенки, а длинные рукава и платки скрывали руки и волосы от похотливых глаз. Вечно занятые, они сновали от одного торговца к другому, добывая свежие продукты для вечерней трапезы. Они коротко переговаривались друг с другом и совсем отрывисто шикали на детей: «Играйте потише!» — мужчин же не беспокоили вовсе, предоставляя им возможность спокойно размышлять о Боге.

Через эту городскую идиллию ковылял Пиппино Фараго, вцепившись в левую штанину, чтобы быстрее двигаться. Он шел, стараясь не поднимать лица и держаться поближе к зданиям. При этом он делал вид, что не замечает направленных на него недружелюбных взглядов. Пиппино знал, что дело тут не в том, что он калека, а в том, что он явно не хасид. Обитатели этого заповедника строжайшего в иудаизме течения, который они сумели создать в центре торгашества и туризма, были крайне агрессивно настроены к чужакам. Они напоминали волков, которые ощетиниваются и рычат, когда кто-то вторгается на их территорию.

Адрес, который ему дали, был в самом сердце Мешарима. Странное место встречи для нехасидов. Но именно поэтому, вероятно, для тайной встречи трудно было найти что-нибудь получше. Порядок, который царил на этих узких извилистых улочках, и отсутствие посторонних помогали быстрее заметить слежку. Оставив машину на стоянке у больницы, Пип принял обычные меры предосторожности: дважды обходил кварталы, переходил через большие открытые участки, регулярно проверяя, не идет ли кто за ним. До сих пор ничего подозрительного он не заметил.

В любой другой части города он рисковал наткнуться на знакомых. Кто-нибудь из людей, сидевших в открытом летнем кафе или разглядывавших товары на прилавках, мог поднять голову, услышав знакомое хромоногое топанье, и убедиться: точно, это бедолага Пип куда-то ковыляет. В Мешариме он никого не знал, и его никто не знал.