– И какие выводы ты делаешь? – снова спросила Трейси.

– А вот это уже, слава богу, не моя работа.

– Что можно сказать о человеке, который завязал этот узел: левша он или правша?

Мелтон покачал головой.

– Слишком простой узел, чтобы по нему судить.

– Значит, никаких особых навыков тут не потребовалось, – сказала Трейси.

– Никаких, – согласился с ней Мелтон.

Трейси повернулась к Кинсу:

– Может, это было сделано нарочно, чтобы сбить нас со следа?

– Может. А что с Вероникой Уотсон? – спросил у Мелтона Кинс.

– Такая же обыкновенная, трехжильная, из полипропилена, с правым ходом витка. На мой взгляд, отрезана от того же мотка, что и веревка Шрайбер, но это только догадка. А вот узел такой же, как в двух предыдущих случаях, точно.

– Никаких сомнений? – переспросила Трейси.

– Никаких.

– Значит, левша, – заключил Кинс.

– Определенно, – подтвердил Мелтон.

– Сколько нам еще ждать анализа ДНК? – спросила Трейси.

– По крайней мере сутки, да и то если вне очереди.

Трейси вздохнула.

– Скажи, Майк, как нам поймать этого парня?

– И это тоже, слава богу, вне моей компетенции. Будем надеяться, что он совершит ошибку. Они все ошибаются. Вопрос только в том, когда.

Билли Уильямс заехал предупредить – Мария Ванпельт сделала специальный выпуск новостей, в котором официально проинформировала население о том, что в городе появился новый маньяк по прозвищу Ковбой и что полицейское управление Сиэтла занято организацией спецгруппы для его поимки.

– Очень мило с ее стороны, что известила нас об этом, – сказала Трейси, не в силах скрыть отвращение.

– Начальство созывает собрание, – сообщил Билли. – Все шишки там будут, ваше присутствие строго обязательно.

– То есть отказаться нам нельзя? – переспросил Кинс.

– Нет, – сказал Уильямс.

В Центре юстиции Трейси и Кинс, которые ничего не ели с завтрака, направились прямиком в кухню. Там Воробей пожертвовал в общественный фонд два доллара и взял пачку доритос и пачку печенья «Феймос Эймос».

– Тебе с высоким содержанием жира или с высоким содержанием жира?

– Ты же меня знаешь, зачем спрашиваешь? – Трейси тоже взяла печенье. – Шоколадное.

Оттуда они поднялись на восьмой этаж, где ступили в безликую комнату для совещаний, на стенах которой не было ни картин, ни фотографий. Ноласко сидел в дальнем конце стола, спиной к тонированным окнам. Подняв голову от документов, он вперился в них поверх очков. Его разделенные на прямой пробор волосы цвета грязи и пушистые, подстриженные чуть ниже уголков рта усы давно уже породили среди женской части полиции шутку о том, что Джонни похож на стареющую порнозвезду семидесятых. Рядом с ним сидел Беннет Ли, офицер, ответственный за связь управления полиции Сиэтла с общественностью, Билли Уильямс и Эндрю Лауб, их лейтенант.

Ли резко оттолкнул от себя два листка, и они заскользили по столу к Кинсу и Трейси, которые как раз выкатывали себе из-под него пару стульев на колесиках.

– Что это? – спросила Кроссуайт.

– Кларидж хочет сделать заявление, – сказал Ноласко, имея в виду шефа полицейского управления Сэнди Клариджа. Сняв с носа очки, Джонни принялся вертеть их за дужку. – С ним будет мэр. Последний выпуск новостей их не особо осчастливил.

– Что за выпуск? – спросила Трейси, садясь.

– Насчет нового серийного убийцы… и сомнений в том, достаточно ли мы компетентны, чтобы его поймать.

– Снова Скорострелка? – сказала Трейси, называя Марию Ванпельт кличкой, которую придумали для нее детективы.

– Не имеет значения, – ответил Ноласко.

– Тот еще источник правды. – Трейси бросила в рот печенюшку.

– Она и конвенцию буддистов способна подать как тайное гангстерское сборище, – поддакнул Кинс.

– Может, хотите объяснить это шефу? – спросил Джонни.

– А нас сюда за этим позвали? – вопросом на вопрос ответила Трейси.

– Вас позвали сюда потому, что я хочу знать, как у нас обстоят дела с последним убийством и как оно связано с первыми двумя, – сказал Ноласко. – Причем мне нужна версия покороче. Времени у меня мало.

– Веревка такая же, как та, которой задушены Хансен и Шрайбер, – сказала Трейси. – Сказать, от одного ли мотка, невозможно, но узел везде один и тот же. Вязал один человек. Видимо, левша. Комната прибрана. Кровать застелена. Одежда сложена аккуратно. Анализ ДНК еще не готов; отпечатки пальцев с веревки не снимешь, но Мелтон говорит, что в комнате мотеля их насобирали столько, что на целую деревню хватит. Так что потребуется время.

– Значит, теперь у нас есть серийный убийца, – сказал Ноласко.

– Он у нас и раньше был.

– Может, сосредоточимся на заявлении, – сказал Ли, беря со стола лист бумаги, – раз уж у нас времени мало.

Кто бы ни был автором этого документа, все три преступления он описал в самых общих чертах, опустив всякие указания на петлю или веревку.

– Прессу этим не успокоить, – сказала Трейси.

– А это не наше дело – их успокаивать, – возразил Ноласко.

– Они уже знают, что Хансен и Шрайбер были задушены удавкой, – продолжила Кроссуайт. – Дотумкают, что и с Уотсон расправились точно так же.

– Мне не хотелось слишком конкретизировать детали.

– Вам это удалось.

– Тебе что-то не нравится?

– Мне-то все нравится, но вот журналисты, как только Кларидж прочтет им эти слова, немедленно решат, что он чего-то недоговаривает. И начнут задавать ему вопросы, ответить на которые он не сможет. – Она пожала плечами. – Но выбор ваш.

Ноласко задумался над ее словами, поглаживая указательным пальцем усы – он всегда так делал, когда хотел потянуть время. Немного погодя он положил листок с заявлением на стол, домиком сложил ладони чуть ниже усов и спросил:

– И что ты предлагаешь?

– Нет смысла скрывать тот факт, что Уотсон задушили и какой именно веревкой, – ответила Трейси.

– Согласен, – сказал Кинс. – Все равно птичка уже вылетела, спасибо Скорострелке.

– Но пусть ничего не говорит об узле, о методе удушения и о состоянии комнаты, где было найдено тело, – добавила Трейси.

Несколько секунд она читала второй параграф, где говорилось о том, что Кларидж занят формированием специальной группы.

– Ты у нас занимаешься общественностью, Беннет?

– Я, – сказал он. Вид у него при этом был не особенно счастливый, как и голос.