– Не пройдет, зато может просунуть руку, забрать фотографию и поставить на ее место другую, пока присутствующие в комнате заняты своим делом – к примеру, играют в бридж и оценивают, какие карты у них на руках.

– Именно! – подхватил Кармайкл. – Но зачем, зачем?

И они с Гордоном бросились к тому месту, где две ночи назад на карнизе стояла фотография. Рядом с тем местом обнаружилась трещина, через которую человек, стоящий в темноте за панелью, мог видеть происходящее в комнате, но никаких других тайн эта трещина как будто бы не хранила. В конце концов Гордон, ощупывая небольшие выступы снизу на карнизе, нашел тот, который выдвигался вперед, действуя как своего рода задвижка. Достаточно было потянуть оставшиеся выступы, чтобы панель повернулась, открыв треугольное отверстие размером несколько дюймов в поперечнике, через которое в тихое убежище священников ворвались звуки «Энни Лори», громогласно исполняемой Ривзом.

– Так… – произнес Гордон. – Что теперь?

– Первым делом, – распорядился Кармайкл, – закройте эту дыру в точности как было. А потом обсудим, как нам быть. И, думаю, будет лучше, если вы, Ривз, помузицируете еще немного.

– Если музыка – пища для расследования, продолжайте играть, – согласился Гордон. – Обеспечьте нам ее в избытке, чтобы таинственный джентльмен за панелями пресытился ею, захворал и отдал концы. Ведь через это отверстие ему не пролезть, так?

– Да, – подтвердил Кармайкл, – но внутри определенно должна быть еще одна задвижка, открывающая потайную дверь. Как видите, это отверстие явно сделано для того, чтобы человек мог просунуть руку. И поскольку отверстие для руки открывается с этой стороны, задвижка для двери явно находится с противоположной. Но лично мне совсем не хочется открывать эту дверь, не подумав прежде, что мы найдем по другую сторону. А если, к примеру, этот человек вооружен? Если есть другой выход, через который он ускользнет? А я, признаться, терпеть не могу рисковать.

– Если он является сюда прямиком с поезда, – подал голос сидящий за фортепиано Ривз, – вряд ли при нем есть огнестрельное оружие.

– Но вы забываете, – возразил Гордон, – что у него должен быть сообщник, находящийся снаружи, – тот, кто приносит ему еду. Так почему бы не принести и оружие?

– Предлагаю план, – объявил Кармайкл, – устроить засаду и поймать этого союзника. Поскольку он предположительно пользуется каким-то другим входом, и если мы найдем его…

– Ради этого можно и подождать, и пусть Ривз еще поиграет для нашего неизвестного – скорее всего, долго тот не продержится. Нет, все это замечательно, но я считаю, что нам следует предпринять что-либо и сразу, пока этот человек не увидел, что здесь что-то происходит, и не удрал. Понимаю, метод прямого действия выглядит глупо, но все-таки предлагаю войти и осмотреться. Я готов идти первым.

– Не вижу большой пользы в том, чтобы войти в убежище втроем. А если наш неизвестный выберется через другой вход и сбежит? Видите ли, он может оказаться членом клуба, который появится среди нас улыбаясь, и никто не посмеет задать ему ни единого вопроса.

– Минутку! – встрепенулся Кармайкл. – Если так подумать, нам известно, где находится выход из потайного хода. Мы знаем, что нынешняя бильярдная – это бывшая часовня. Так почему бы нам не запереть эту дверь и не сходить в бильярдную? Вы с Гордоном можете сыграть партию или притвориться, что играете, а я осмотрю стены.

Эта поправка была принята, бильярдная пустовала. Однако вид помещения свидетельствовал о том, что здесь недавно побывали: с бильярдного стола был снят чехол, шары выложены, а кий, лежащий поперек угла, словно указывал, что тревожить их не следовало бы. Однако это впечатление было признано случайным: прицельный шар лежал на метке, простой откатился к болкерной линии, биток находился в болкерной зоне, вероятно, в результате намеренного промаха. При взгляде на табло становилось ясно, что удар по прицельному шару не засчитан, а простой из-за промаха засчитали как одно очко. В сущности, казалось, что двое начали игру и прервали ее после первого удара, непопадания в болкер.

– Приступим, – объявил Гордон, – вряд ли кто-то станет сетовать на то, что мы потревожили шары, – и они вдвоем принялись за игру, сопровождая ее шумной беседой, а Кармайкл тем временем обследовал стены.

– Как видите, – объявил он, – отделка карниза на панелях та же самая. При некотором везении такой же окажется и задвижка. – И действительно, не прошло и десяти минут, как он нашел ее.

– Решено, – сказал Гордон, – позовем Мерриэтта, и они с Кармайклом смогут постоять на страже у двери бильярдной, снаружи. Мы же с Ривзом пройдем по потайному ходу сверху, прихватив электрический фонарик: по моим представлениям о схватке в темноте, человек с фонариком, способный видеть и не быть увиденным, с самого начала обладает преимуществом.

Мерриэтта разыскали без труда и столь же легко, без длительных объяснений, уговорили заступить в караул. Кармайкл вооружился револьвером – главным образом ad terrorem[22], ибо он понятия не имел, как им пользоваться; Мерриэтт же, верный средневековому кодексу, ограничился таким оружием, как клюшка-ниблик. Гордон взял револьвер и фонарик и вместе с Ривзом отправился наверх, к началу потайного хода. Когда панель открыли, понадобилось лишь пощупать дверцу изнутри, чтобы обнаружить задвижку. Когда ее подняли, выяснилось, что стена перед ними поддается от каждого прикосновения и целая секция панелей поворачивается на вертикальной оси: ее правый край выдвигался в комнату, а левый уходил в открывшийся коридор. Сработано все это было с удивительной тонкостью, и когда дверь вновь закрыли, разглядеть щели в шиповых соединениях старых балок удалось лишь с трудом.

– Хорошо прятали этих священников, – заметил Гордон. – Могу себе представить, как те, кто охотился за ними, просто изрубили бы все это топорами. Но едва ли секретарь одобрил бы такое решение. А в остальном, пожалуй, мы в том же положении, что и подчиненные шерифа.

– А человек внутри – в положении священника.

– Если бы не одно обстоятельство.

– Какое?

– Вина, – ответил Гордон.

– Итак, что дальше?

– Чуток «голландской отваги»[23], – Гордон щедро плеснул себе в стакан чистого виски. – Будь я Кармайклом, сейчас вы удостоились бы непродолжительной лекции о происхождении выражения «голландская отвага». Видите ли, дорогой мой Ривз, оно восходит к XVII веку, к тем временам, когда мы в последний раз вели ожесточенную войну с голландцами. Между прочим, хотел бы я, чтобы мы по-прежнему воевали с немцами, а перед нами сейчас был немецкий блиндаж. Потому что тогда нам следовало бы просто встать у входа, взять бомбу и приказать врагу выйти. Но опять-таки, полагаю, секретарь был бы недоволен, – право, он превращается в помеху, этот секретарь.