– Все, что я знаю о страховых компаниях, – сказал молодой Спенсер, – говорит об одном: их совсем не грех обобрать. В них самих обирала на обирале сидит и обиралой погоняет – оптом и в розницу. В жизни не заплатят ни гроша, если найдут хоть малейшую лазейку.

– Не судите так огульно, Джек. Мои страховщики заплатили мне за автокатастрофу как миленькие.

– Ну а как они могли не заплатить, дорогая тетушка? – Мне хотелось повернуть разговор в несколько иное, желательное для меня русло, и тут, казалось, подвернулся подходящий момент. Доктор при этом почему-то сосредоточенно уставился в свою тарелку, а миссис Спенсер охватил очередной пароксизм ее загадочных сомнений. – Но вот чего я в толк не возьму – как все-таки устраиваются такие пожары? Какова, так сказать, технология? Навскидку кажется, что от злоумышленников требуются серьезная подготовка, смекалка и хитрость. Между тем, если знать, как это делается, наверное, все просто.

– Наверное. – Тон доктора был явно призван потушить пожар данного разговора, пока тот не разгорелся, но от меня так легко не отделаешься.

– Во всяком случае, из нас тут никто не знает, как это делается, – разве что кроме вас, Джек?

– Кроме меня? Почему кроме меня?

– Ну, а разве в Территориальной армии не обучают взрывать полевые склады, закладывать мины замедленного действия и всякое такое? Мне казалось, принципы схожи.

Лицо Джека Спенсера – «все красное, и взгляд, безумием опустошенный»[25] (я считаю это лучшей строчкой у Теннисона) – выразило чистое, без примесей, изумление.

– Но, дорогой старина, я же состою в пехоте, а не в инженерном корпусе.

В этом вся Территориальная армия! Никогда от нее никакого толка. Я так рассчитывал вытащить из юного Спенсера нужные сведения… Тут, однако, неожиданная помощь пришла со стороны Спенсера-старшего:

– А тем не менее, Джек, было бы совсем нелишним обладать навыками разрушения материальных объектов – это очень пригодилось бы, например, при отступлении с занимаемой территории. Ребят из ККИ[26] может не оказаться под рукой. Неужели вам не дают хотя бы начальных навыков? Не говорят хотя бы проштудировать «Наставление по полевым сооружениям»? Боши вовсю взрывали все за собой, когда отходили за линию Гинденбурга в семнадцатом году. Очень скверное вышло для нас дельце.

Тут снова вклинился я, желая предотвратить превращение оставшейся части обеда в декламацию отрывка из ненаписанных военных мемуаров Спенсера – сочинения до зевоты скучного.

– Похоже, в ваших учебниках, как и во всех учебниках мира, не содержится решительно ничего полезного?

– Не говори глупостей, Эдвард. Уверена, что у них – отменные учебники.

Интересно, откуда ей-то об этом знать? Джек Спенсер перевел озадаченный взгляд со своего отца на мою тетю и при этом выплеснул на рубашку порядочную порцию соуса. Тут, впрочем, я большой беды не усматривал. Эту рубашку следовало отправить в стирку до званого обеда, а не после него. Ну, теперь-то уж придется от нее избавиться, слава богу.

– Наверное, эти сведения я бы мог раздобыть, – произнес он. – Без особого труда. Кстати, тот тип, о котором мы говорили, – у него, по-моему, механизм сработал при помощи часов.

– Часов? – переспросил я. – А каким образом? – Тут мне на долю секунды показалось, что миссис Спенсер была готова вмешаться и пресечь данную тему, но, посмотрев на мужа, передумала. Джек продолжал:

– А таким: к циферблату крепится некоторое количество припоя, и, когда стрелки показывают определенный час, происходит соединение.

Казалось, он собирался этим ограничиться, но его снова подтолкнул доктор. Право слово, старик начинает приносить пользу! Я даже на долю секунды почувствовал к нему что-то вроде симпатии.

– Соединение с чем? – переспросил Джек в ответ на вопрос отца. – Ну, с аккумулятором или, если угодно, с системой энергоснабжения, как-то так. Можно просто подтянуть оба провода нужной электроцепи через штекер к обычной розетке на стене.

– Но отчего происходит само возгорание? – попробовал уточнить я.

Джек предпринял напрасную попытку стереть пятно от соуса, которое только теперь заметил, и высказался несколько туманно:

– А надо электроцепь не полностью замкнуть в таких проводах, по которым ток поступает нормально, бесперебойно. Надо нарушить поступление тока тонкой проволокой. Тогда она будет тлеть. Не скажу точно, какой материал подойдет для такой проволоки, но что-то, что способно эффективно накаливаться.

– Тление – это еще не пламя.

– Нет, мисс Пауэлл, но все дело в том, что поверх тонкой проволоки вы кладете еще что-нибудь, способное заняться огнем, если окажется в контакте с раскаленной субстанцией.

– Может, просто стопку бумаги? – вставил я. Неужели все так просто?!

– Нет, бумага не подойдет. Слабовата. Тот парень воспользовался каким-то целлулоидом, не помню, каким именно. У Корпуса королевских инженеров, если не ошибаюсь, на вооружении пироксилиновый порох.

– Браво, Джек, сынок. А ты, оказывается, весьма-таки сведущ в этих вопросах. Несомненно, ваши учебные пособия гораздо полезнее, чем думает Эдвард.

Моя мимолетная симпатия к доктору Спенсеру растаяла, как дым. А миссис Спенсер наконец не выдержала.

– О каких ужасах мы тут говорим! – вскричала вдруг она. – Ведь таким способом, который вы все спокойно обсуждаете, нас можно легко сжечь в собственных постелях. Боже, все эти страшные адские машины… Милдред, дорогая, вы ведь собираетесь на Окружную выставку?

Но ее благие намерения изменить ход разговора не имели полного успеха. Доктор, недолго думая, перепрыгнул через Окружную выставку прямо к новому предмету:

– Вот, кстати, раз речь зашла о всяких «машинах» и устройствах. Мисс Пауэлл, сегодня я видел часы, извлеченные из обломков вашей машины. Мне показал их Гербертсон. Они остановились на без семи минут четыре. Выходит, вы не опоздали бы на совещание в лечебнице, если бы не несчастье. – Он повернулся ко мне: – Я просто обязан восстановить репутацию вашей тети по части пунктуальности, Эдвард. Вам ведь известно, как она ею дорожит. Особенно когда дело касается завтрака, не так ли, Эдвард? – Лукавые нотки в его голосе перетекли в буйный хохот.

При данных обстоятельствах мне очень захотелось, чтобы чертова репутация лопнула, как пузырь, проколотый булавкой, но было не до того. Я вспомнил его же, доктора, слова: мол, он точно заметил время, когда я ему звонил, – пять минут пятого. Пришлось немедленно искать способ спасти положение. Новость, сообщенная Спенсером, ошеломила бы кого угодно на моем месте, но я не потерял головы, а с быстротою само́й мысли нашел вышеупомянутый способ. Toujours l’audace, toujours l’audace!