Но, насколько я понимаю, инструкции работницам, что и как делать в такой щекотливой ситуации, давал лично Кандид, к этому моменту вполне освоивший русский язык, поэтому две работницы куда-то ушли и через некоторое время вернулись обратно с оранжевыми баллонами, похожими на наши огнетушители, с надписью «Biological fixative». Пена из этих баллонов, которой они обработали полностью разложившиеся трупы в скафандрах, сделала их оболочку твердой и прочной, после чего тушки получилось перевернуть, обработать с обратной стороны, и вывезти вон на антигравитационной тележке, и уже потом работницы с пылесосами смогли замыть места на которых они лежали.

И только после этого мы, ремонтники, до того бывшие безмолвными свидетелями происходящего, смогли приступить к своей деятельности. С самого начала было видно, что каоги не совсем ориентировались в том, что они делают. В случае возникновения неполадок их обязанностью было прибыть и заменить в указанном шкафу указанную плату сменной из ЗИПа, после чего тихо удалиться восвояси. Они даже не вскрыли шкаф с контрольной техдокументацией, отпечатанной на тонком, но очень прочном волокнистом пластике. Из этой самой документации, надписи на которой нам переводила Виктория Александровна, следовало, что первыми под демонтаж попали управляющие стойки в двух шкафах резервного комплекта, который каоги демонтировали полностью, отдельно сложив аккуратной стопкой платы и отдельно – шлейфы. Педанты, блин-клинтон. Это дало искину «Несокрушимого» время на то, чтобы совершить один прыжок и почти полностью закончить подготовку ко второму.

В первом рабочем шкафу было расстыковано несколько контрольных шлейфов и всего один информационный, что, собственно, и привело к нештатному срабатыванию джамп-генератора. Будь повреждения сильнее, прыжок был бы просто неосуществим, а так можно сказать, что «Несокрушимый» отделался легким испугом. Будь джамп-генератор полностью исправен на момент второго прыжка, эти в скафандрах преспокойненько его пережили, и совершить третий и последний прыжок у искина уже не было бы никаких шансов.

Вздохнув, мы принялись за дело. В первую очередь требовалось восстановить первый рабочий шкаф. Поставив повисшие в воздухе шлейфы на свои места, мы дождались от Кандида отклика о том, что контрольная проверка прошла успешно, после чего принялись за долгий и нудный монтаж разобранного этими придурками каогами резервного комплекта. И все это время, пока резервный комплект не был собран и искин Кандид не подтвердил его работоспособность, наш будущий император был вместе с нами, а его Виктория Александровна помогала нам, переводя надписи на схемах. Чувствую, что латынь в Империи станет таким же профессиональным языком у электронщиков, как у химиков и медиков у нас на земле.

Кстати, после завершения всех работ император заявил, что плата монтажникам за трудовую деятельность удваивается, а работницам-уборщицам утраивается, и, кроме всего прочего, их временная бригада объявляется постоянной и назначается на уборку тех помещений управляющего центра, куда не имеют доступа роботы-уборщики. В результате, когда мы после завершения работы все вместе пошли в душ, то на радостях подверглись со стороны этих работниц-уборщиц массовой сексуальной агрессии (по две девушки на одного мужчину). В результате все это вылилось в такую групповую оргию, что мне и сейчас об этом стыдно вспоминать, и единственное, чему я радуюсь, что до сих пор еще ни разу не был женат.

Тогда же и там же.

Виктория Полянская, 17 лет, переводчик, секретарь-референт и администратор Е.И.В.

Перед тем как попросить Кандида соединить меня с папочкой, я долго голой крутилась перед зеркалом, любуясь на свое отражение. Чертовски хороша и дьявольски обаятельна. Сеансы Лауры, продолжающиеся уже больше месяца, почти уже сделали из меня первоклассную красотку. Как и обещала Лаура, в миллиметрах изменения моей фигуры были незначительные, но чисто эстетически, как говорят кавказцы – просто «вах, пэрсик!». Ноги длинные и пропорциональные, не слишком худые и не слишком плотные, талия осиная, грудь достаточно заметная для того, чтобы привлекать мужское внимание, руки красивой формы, высокая стройная шея, в меру пышные розовые губы и округлая линия щек. И при всем при этом никаких выпирающих костей ни в коленках, ни на бедрах, ни в тазу, ни выше, на ребрах и ключицах. Пусть другие, гонясь за стройностью, загоняют себя до состояния стиральной доски, мне это не идет.

Думаю, если мамочка увидит меня такой, какая я есть сейчас, просто вся изойдет на желчь в приступе черной зависти. Она-то всю жизнь считала калории, боролась с лишними килограммами, бегала трусцой и сидела на дурацких диетах, но даже и близко не подошла к такому результату, как у меня. У папочки давно уже есть как минимум три любовницы, не считая мимолетных связей, и мамочке все труднее с ними конкурировать. Теперь, когда исчезло то, что их более-менее объединяло (то есть я), мамочка с превеликой вероятностью может вылететь в свою старую «двушку» на окраине Рязани доживать пустые и постылые годы старости. Папочка – он такой. И ведь даже не всплакнет по давно ушедшей любви.

Кстати, при своей новой прекрасной фигуре я принципиально не ношу мешковатых одноразовых балахонов из нетканки, которые «Несокрушимый» бесплатно выдает всем своим обитателям – и меняй их хоть каждый день. Цвет и качество материала зависят от места службы и социального статуса. Корабельный состав носит темно-синее. Вспомогательный состав – то есть операторы контрольных постов – одеты в светло-зеленое. Форма медиков и воспитателей детских садов – серо-голубого цвета. Учителя и инструкторы носят желто-коричневое. Сервис-персонал (стюарды, горничные и прочая обслуга) одеты в белое с золотом. Цвет тех, кто не задействован ни в какой роли – серо-желтый. Начальство вроде меня или других графов носит черное с белой отделкой, а в случае Шевцова – с серебристой. Штурмовая пехота одета в черное с синим, под которое надевает неизменные тельники.

Натянув обтягивающее кружевное нижнее белье черного цвета, я долго выбирала, какой костюм заказать машине по сегодняшнему случаю – брючный или с юбкой; а если с юбкой, то с какой? Чисто для меня у Лауры было разработано штук сто фасонов, от самых простых для повседневной носки до вечерних платьев длиной до пола, двумя разрезами по бокам до верха бедра и декольте до пупа. Нет, слишком шиковать сегодня тоже не будем, лучше всего будет выглядеть наряд в стиле «фройляйн Штирлиц» – с белой блузкой, гладкой юбкой чуть ниже колена и черной кокетливой пилоточкой. Как сказала Лаура, сегодня мне желательно не создавать диссонанса с Шевцовым, а он непременно будет в момент отлета в форме.

Ну вот все – расправляю последнюю складочку, подкрашиваю глаза и чуть подвожу розовым губы, после чего подхожу к терминалу связи и набираю код вызова. Ответа нет секунд двадцать, и я уже начинаю подозревать, что папа опять в своем репертуаре – начал провожать меня раньше времени и укушался… Но нет, экран осветился, и я увидела папу в его кабинете почти нормального, но только несколько взъерошенного. Ну, теперь все понятно – это была мамочка, которая не в курсе моего чудесного спасения. Наверняка устроила папе скандал из-за какой-то лабуды. А ведь ей сейчас положено носить траур, ведь у нее совсем недавно погибла дочь. Ну и хрен с ней, глаза б мои ее не видели всю оставшуюся жизнь. Кстати, так оно теперь и будет, чему я несказанно рада, а папа позаботится, чтобы этой лахудре жизнь медом не казалась. Ну все, пора на сцену, тем более что папа уже открыл рот.