– О, да это просто чудо! Большое спасибо, Иван.

– Я бы действительно хотел помочь, чем могу. Я люблю всякие поиски.

– Могу поймать тебя на слове. Я посмотрю, что пригодится, а потом мы еще об этом поговорим.

Мы вернулись домой, а потом Иван с Касс снова куда-то отправились. Я стоял у окна, глядя им вслед. Тишина в комнате была слишком громкой. Я испытывал радость за Касс, но понимал, что в этот знаменательный вечер навсегда ушли в прошлое наши отношения с ней, какими они были все эти годы. Теперь у нее есть кого любить, кто хочет владеть ею и выслушивать ее секреты. Отпустив занавеску, я грустно подумал, играла ли она и с ним в бейсбол.

Ощутив приступ «невроза среднего возраста», я встряхнулся, как мокрая собака, и решил кое-что прочесть – письмо Вероники, информацию Ивана.

В моем любимом кресле разлегся пес; он спал и отвратительно причмокивал во сне. Не раз он огрызался на меня, когда я пытался прогнать его с этого кресла, и мне не хотелось еще раз с этим столкнуться, поэтому я уселся на кушетку и вынул из кармана очки.

Наверху послышался шум. По соседству недавно случилось несколько грабежей, и оттого, когда остаешься один дома, всякий звук кажется в десять раз подозрительнее. Я медленно встал, на цыпочках прокрался к лестнице и прислушался, но больше ничего не услышал. На столе лежал молоток, и я взял его. Одно время я подумывал купить ружье, но это только вызвало бы новые проблемы. Сойдет и молоток.

Поднявшись по лестнице, я увидел свет в спальне. Я его не включал. Я тупо подошел и ударом ноги распахнул дверь. У окна в кресле-качалке сидела Вероника.

Сердце у меня стучало как бешеное, желудок попеременно сводили судорогой злость и облегчение.

– Что ты тут делаешь? Как ты вошла?

– Я умею отпирать двери.

– Ты умеешь отпирать двери. Это великолепно! Добро пожаловать в мой дом, Вероника! Но почему ты просто не позвонила и не сказала, что приедешь?

– Потому что боялась, что ты запретишь. Ты не ответил на мое письмо.

– Я его только что получил!

Я сел на кровать, все еще сжимая в руке дурацкий молоток. Я посмотрел на него и уронил на пол.

– Я испугалась, Сэм. Я думала, ты больше не захочешь со мной говорить. Я чуть с ума не сошла. – На последнем слове ее голос сорвался. Когда она заговорила снова, ее голос звучал слишком громко и возбужденно. – Но это моя жизнь! Не твоя и не чья-то еще! Почему я прошу прощения за то, что сделала? Ты не думаешь, что мне и так плохо? Не думаешь, что я, оглядываясь назад, говорю: «Как я могла сделать такое? Что на меня нашло?»

Я посмотрел на нее.

– Это ты написала на могиле?

Она уставилась на меня и покачала головой.

– О чем ты? На какой могиле?

– Забудь. Не имеет значения.

Но трудность заключалась в том, что я не знал, правду ли она говорит. Она уже врала мне, играла в порнофильмах, проникла ко мне в дом... На что еще была способна Вероника Лейк?

Словно читая мои мысли, она сказала:

– Ты мне больше не доверяешь, да?

– Ты не та, кем я тебя представлял.

– А кто, Сэм? Кто?

На следующий день Вероника и Кассандра познакомились. Все получилось из рук вон плохо. Вероника и я, не раздеваясь, спали на моей кровати. Среди ночи я проснулся и увидел в десяти дюймах от себя ее лицо. Она смотрела на меня. Я встал и прошел в гостиную.

Когда я спустился вниз, дочь на кухне завтракала. Я сказал ей, что здесь Вероника, и Касс приподняла бровь.

– Я не знала, что она приедет.

– И я не знал. Поговорим об этом потом.

Вероника появилась через несколько минут и выглядела ужасно. Я их познакомил. Касс изо всех сил старалась быть приветливой и сердечной, но Вероника вела себя холодно. Она ничего не ела и отвечала Кассандре односложно, почти грубо. Давно уже у меня не было таких гнетущих завтраков. К концу его мы все ели молча, и кухню лишь иногда оглашал стук чашек и ложек. К счастью, приехал Иван и забрал Касс в более радостные края. Когда они уехали, я предложил пойти погулять с собакой.

– Ты хочешь, чтобы я ушла, да?

– Если бы хотел, я бы...

– Нет, Сэм. Ты слишком вежливый. – Она насмешливо фыркнула. – Но знаешь, когда начинаешь деликатничать с любимым человеком, все портится.

Я поднял руки и вышел из комнаты, чтобы взять плащ.

На улице было облачно и холодно. На Веронике была лишь легкая рубашка. Я предложил ей пиджак, но она не взяла. Обхватив плечи руками, она шла с опущенной головой.

– Ты прочел мое письмо? Там ничего не было, кроме стихов, отрывка из поэмы Неруды. Можно прочесть его тебе?

... Проблемы наши сгинут, и душа, как ветер, улетит; здесь, где живем, хлеб свежий будет на столе опять. Земля не хочет более страдать – стать хочет хлебом-свежестью-огнем. И кроме солнца, ночи и ветвей, ничто не будет разделять людей.

Перевод В. Андреева (Пабло Неруда. Сонет XLI).

Мы шли молча. Проезжавшая мимо машина посигналила. Вздрогнув от этого звука, я поднял глаза. Это был сосед, он помахал мне рукой. Я помахал в ответ.

– Здесь тебя любят, Сэм? У тебя много друзей? – Она облизнула губы. По щекам у нее текли слезы.

– Нет. Мы просто здороваемся. Ты же меня знаешь – я не очень общителен.

– Но я – твой друг. Я что угодно ради тебя сделаю. Она проговорила это с такой злостью, что вызвала ответную злость во мне, и я так же раздраженно сказал:

– В том-то и беда, Вероника. Ты была другом Дональду Голду, и вот к чему это привело.

Она ахнула и схватилась за щеку:

– Сукин сын! – и бросилась бежать, прежде чем я успел вымолвить хоть слово. Один раз она остановилась и, обернувшись, посмотрела на меня. Потом, запнувшись, повернулась и побежала дальше.

Позже, вернувшись к себе в спальню, чтобы прилечь днем, я обнаружил на столике рядом с кроватью маленький сверток. Внутри была коробочка, набитая ватой. На ней лежала стеклянная пробирка с каким-то мертвым насекомым внутри. Оно напоминало маленькую армейскую каску, из которой в разные стороны торчали ножки. К бутылочке был приклеен клочок бумаги с надписью: «Hemispherota. Посмотри в словаре».

– По-моему, он вроде и не мертвый. Но это, возможно, оттого, что мы в Лос-Анджелесе, – здесь они покрывают тело загаром, прежде чем положить в гроб.

– Фрэнни, заткнись. Он мертв.

– Скатертью дорога – он и его отец теперь играют в аду в пинг-понг.

Мы прошли мимо открытого гроба Дэвида Кадмуса и сели на складные стулья рядом. В помещении были еще лишь двое – прокуренная брюнетка и парень с непрерывно попискивающим пейджером. Добро пожаловать в Лос-Анджелес.