— Рукоблудил, — окончательно покраснев, пробормотал Гоша, — иногда. А так терпел. Таня говорила, что возраст у нас не тот, что уже не молодые. Что ей уже не хочется. Что менопауза скоро, а я к ней, как молодой кобель, пристаю. А её это обижает как женщину. Я поэтому-то сразу и не понял, что она мне изменяет. Просто в голову такое не приходило. До того момента, пока на лестничной клетке с ментами и её любовником не очутился.

— Хорошо, — кивнул я головой, — а что дальше было?

— А дальше Таня собрала вещи и уехала к своей новой любви, — вздохнул Гоша, — а я остался. Пару дней бухал. И тут Виолетта как раз в гости нагрянула. Если бы не она, я, наверное, с ума бы сошёл. Каждый день за мной, как за малым ребёнком. И вот к тебе отправила.

— Понятно, — протянул я. — А ты сам-то чего хочешь?

Спросил, хотя уже знал ответ. Ответ у всех, за редким исключением, был один и тот же.

— Я хочу, — помолчав, сказал Гоша, — чтобы всё вернулось. Любовь, семья. Чтобы было всё как прежде.

Я довольно крякнул. Открыл свой походный портфель, покопался в нём. Достал ежедневник, осторожно вынул из него изрядно потрёпанный листочек. Протянул Гоше.

— Что это? — спросил он.

— А ты разверни и прочитай, — ответил я, — это ответ моего первого подопечного на мой вопрос, что он хочет. Много-много лет назад.

Гоша осторожно развернул листочек. На нём корявым почерком было написано: «Я хочу, чтобы было всё как прежде». И ниже моя приписка: «Никогда».

Подошёл официант. Спросил, не хотим ли мы ещё чего-нибудь. Гоша не хотел. Я заказал себе ещё штрудель. Он в этом кафе не хуже, чем в Вене.

— И что делать? — спросил Гоша.

— Понять, — ответил я, — понять, что как прежде не будет. Никогда. И что тебе надо строить новую жизнь. Без предателей.

— Мне 50 лет, — задумчиво сказал Гоша, — не поздно ли что-то строить?

— Никогда ничего не поздно, — сказал я, — тем более в 50. Ты так говоришь, как будто тебе на кладбище. Твой дед во сколько лет умер?

— В 79, — ответил Гоша.

— Срок жизни сейчас увеличился, так что прибавляй смело ещё лет 5–10, — сказал я, — итого у тебя в запасе ещё лет 35 как минимум есть. По-моему, за это время можно не одну, а несколько жизней прожить.

— Ты думаешь? — спросил Гоша.

— Я знаю, — ответил я, — давай-ка посчитаем твои активы и распишем твоё поведение на ближайшее время. Но тебе надо будет полностью придерживаться моих указаний. Шаг влево, шаг вправо — и всё насмарку. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — ответил Гоша, — только жена сказала, что ей ничего не надо от меня.

— Гоша, — наклонившись к нему, проникновенно сказал я, — твой случай не уникален. Такое было уже сто тысяч раз. Поэтому открой уши и слушай. Первое. Не называй её женой. Как угодно, но не жена. Можешь по имени. Можешь просто тварь. Она тебе не жена. Она предатель. Второе. Это она тебе сейчас сказала, что ей ничего не надо. Потому что у неё одно место чешется и бабочки в животе порхают. А завтра коллега выпнет её на мороз с голой задницей, и она сразу же прибежит делить всё, что нажито непосильным трудом. Так что давай, без сантиментов.

— Хорошо, — кивнул Гоша, — из недвижимости у нас трёхкомнатная квартира в Протвино. Дача в Калужской области. Машина записана на меня. И двухкомнатная квартира в Праге. На меня оформлена.

— То есть как на тебя? — удивился я. — А твоя половина не в курсе, что ли?

— Не в курсе, — ответил Гоша, — я её два месяца назад купил. Деньги на счёт упали по старому контракту. Я уж и не надеялся, что выплатят. Ну, я и решил вложить их в недвижку. Чтобы с женой на старость была заначка. Хотел ей к нашему юбилею подарок сделать. На 20 лет.

— Отлично, — обрадовался я, — и никому не говори про эту заначку. Живёт кто в квартире?

— Нет, — ответил Гоша.

— Надо сдать, — распорядился я, — чего зря простаивать будет недвижимость? Я дам телефон своего риелтора, Вадимом зовут. Запиши телефон. Две семёрки, три шестёрки, семёрка, три шестёрки. Но, кроме него никто про эту квартиру знать не должен. Это твоя финансовая подушка безопасности.

— Хорошо, — сказал Гоша, — а с остальным что делать?

— Летишь домой, — начал перечислять я, — меняешь в квартире замки. Документы и важные бумаги прячешь в надёжном месте. В банковской ячейке или ещё где. Подаёшь заявления на развод и на раздел имущества. Фирма на ком?

— Фирма на мне и на приятеле, — отрапортовал Гоша, — но фактически руковожу всем я. Приятель лицо номинальное, и у меня от него генеральная доверенность.

— Оформляй всё на приятеля, — распорядился я, — а после развода и раздела — на себя. Но сначала посоветуйся с адвокатом. Есть у тебя толковый адвокат?

— Есть, — сказал Гоша, — друг мой с детства. Женька.

— Вот пусть Женька и займётся этими делами, — сказал я, — но помни: развод и раздел имущества — это разные дела.

— А Таня? — вдруг спросил Гоша. — Она на что будет жить и где?

— Насколько я помню, твоя бывшая работает, — прищурившись, сказал я, — и живёт сейчас вроде где-то.

— Да у неё там зарплата — слёзы одни, — сказал Гоша.

— А чего это тебя интересует, на что она будет жить? — возмутился я. — Твоё дело сейчас уберечь активы, пока у Татьяны крышу от молодого любовника снесло и она сама не соображает, что делает.

— По-человечески хочется как-то, — тихо сказал Гоша.

Я откинулся в кресле, задумчиво посмотрел на сидящего напротив мужчину.

— Твоё главное дело сейчас — уберечь то, что ты заработал за свою жизнь, — повторил я, — человечности тут быть не должно. Ты летишь в Россию и занимаешься тем, что я тебе сказал. Вопросы есть?

— Вопросов нет, — эхом откликнулся Гоша.

— Дальше, — продолжил я, — касательно тебя и твоего состояния. Бывшую в игнор. Все её вещи в коробки — и на нейтральную территорию. Все фотографии, фильмы, подарки — всё уничтожить. Знакомых предупреди, чтобы тебе о ней не напоминали. 19 лет — это не просто так. Это сильная эмоциональная привязанность, которую надо разрушить.

— А если звонить будет? — спросил Гоша.

— Сбрасывай. Не разговаривай. Если всё-таки дозвонится, то говори, что занят, — сказал я.

— А с дочкой что? — задал очередной вопрос Гоша.

— А это же не твоя дочь, — ответил я, — чего ты её дочкой называешь?

— Я её с трёх лет воспитывал, — сжав зубы, сказал Гоша, — она мне как родная. Она сейчас учится, мы ей денег на жильё и на учёбу даём.

— Ты даёшь, — поправил я Гошу, — ты можешь и не давать. Попробуй один месяц не дать денег и узнаешь о себе много нового.

— Это жестоко, — сказал Гоша.

— Всего один месяц, — сказал я, — не бойся, с голоду не помрёт. Заодно узнаешь, что о тебе она думает. Кстати, с дочкой ты говорил о происшедшем?