– Да, матушка.

– Это твой долг… и такое блестящее будущее!

– Я знаю, матушка, я знаю.

– Ну что ж, мы не должны позволять нашим эмоциям брать над нами верх. Мы поедем, не привлекая внимания. Поступать по-другому мы не можем. Не будем мы и пытаться продемонстрировать то, чего у нас нет. Мне кажется, что регент ведет очень сложную жизнь. Но мы тебя учили, что лучше жить скромно, чем хвастаться тем, чего не можешь себе позволить, а английские принцы при всей их знатности живут не по средствам. Но это неважно. Я знаю, что ты будешь экономно вести свое хозяйство, как мы тебя учили. Я сказала, что мы поедем в соответствии с нашими скромными средствами. У тебя будут две придворные дамы, а я возьму фон Коница и фон Эффа в качестве советников. Мне понадобятся их услуги.

– Я думаю, что ты прекрасно все устроила.

– И еще одно. Как у тебя продвигается изучение английского?

– Я упорно работаю, матушка, – улыбнулась Аделаида.

– Ты скоро овладеешь этим языком. Но я надеюсь, что твой муж говорит по-немецки. Или, быть может, по-французски. А со временем ты, конечно же, выучишь язык. Более благоприятных условий, чем жизнь среди носителей языка, быть не может. Королева Шарлотта не знала ни слова по-английски, когда приехала, но она, кажется, справляется очень хорошо. Однако бедный король очень отличался от своих сыновей. Как жаль, что мы не учили тебя английскому языку. Если б мы только знали… но кто же знал, что нам будет предоставлена такая блестящая возможность. Разве мы не должны радоваться этому?

Герцогиня Элеонора с тревогой посмотрела на дочь. Было бы романтичней, если бы герцог Кларенс приехал в Саксен-Мейнинген и влюбился в Аделаиду, а она в него, как это произошло с Идой и герцогом Веймарским.

Эта романтическая мечта, конечно, абсурдна, но можно надеяться, что Аделаида окажется не слишком пугливой. Она умеет прекрасно держаться, не раскрывая своих чувств.

Да будет дочь счастлива, молилась герцогиня.

* * *

Каждый день герцогиня Элеонора со страхом ожидала послания. Она с ужасом думала о том, что может возникнуть какая-нибудь задержка.

Однако приготовления шли своим чередом, никаких помех не было, и в один теплый июльский день их делегация отправилась в Англию.

Невеста в последний раз взглянула на замок и задумалась о том, увидит ли она его когда-нибудь еще. Аделаида, которая вскоре станет герцогиней Кларенской – а в свое время, возможно, и английской королевой, – вступала на путь к новой жизни.

Как бы королеве Шарлотте хотелось забыть про свои многочисленные болезни! В этот ответственный момент ей нужна была вся ее сила и целеустремленность. Каждое утро она просыпалась с мыслью о том, что угроза нависла над самим существованием семьи и что никто из ее членов полностью не осознает опасность.

Она не относилась к числу женщин, любящих преувеличивать свои болезни, но полностью осознавала, что означает отечность ее тела, и не была уверена в том, что проживет достаточно долго, чтобы стать свидетельницей рождения нового наследника престола. Кто будет первым, гадала она, Кларенс или Кент, или же их опередят Камберленд (не дай Бог, чтобы это был ребенок «этой женщины») или Кембридж. Организация браков требует так много времени, а ее сыновья не слишком-то усердные ухажеры. Кажется, что Кент больше озабочен будущим своей француженки, чем будущим женщины, которая должна стать его женой. Эта достаточно независимая вдова, принцесса Виктория, может узнать обо всем и изменить свое решение. Что касается Кларенса, то разве он когда-нибудь поступал мудро?

Он рвал и метал из-за того, что ему пришлось бросить мисс Уайкхэм. Бросить! Что за дурацкое выражение! В любом случае он не был по-настоящему обручен с ней, и если ей хватит ума, она должна это понять.

И потом весь это шум из-за брачных союзов. Поистине Кларенс обладает настоящим талантом попадать в нелепые ситуации.

Королева послала одну из служанок за дочерью Елизаветой, так как хотела с ней поговорить относительно предположительного брака.

Такой урожай на браки, подумала она. Братьям они необходимы, но для чего они сестрам? Было что-то жалкое в том, что стареющая женщина выходит замуж, причем так страстно стремится к этому.

Вошла Елизавета. Ей сорок восемь лет, и она могла бы вести себя с большим достоинством.

– Дорогая Елизавета, подай мне мою табакерку. Елизавета поспешила выполнить просьбу матери.

– Ее не наполнили, – пожаловалась королева. Елизавета подумала: «До чего же она раздражительна!

Это, наверное, из-за ревматизма. Какая радость избавиться от всего этого!»

– Спасибо. Меня удивляет, что ты забыла наполнить ее, Елизавета.

– Извините, матушка.

– Ты думала о других вещах. – Ее неприятный рот исказила глумливая усмешка. – Готова поклясться, что это… твой брак.

– Думаю, что когда женщина собирается выйти замуж, то ее можно извинить за несколько рассеянное отношение к табакерке.

– О Боже! – вздохнула королева. – Как же ты изменилась!

– Извините, матушка, – сказала Елизавета. – Больше я об этом не забуду… пока я здесь.

– Значит, ты решила принять это предложение.

– Я его уже приняла, матушка. Королева засмеялась неприятным смехом.

– Я слышала, что он очень похож на животное.

– То же самое можно сказать об очень многих людях, – парировала Елизавета беспечно.

– Елизавета, я не верю, что ты все продумала достаточно хорошо.

– Мне незачем было думать, матушка. Я всегда знала, что предпочту любой брак безбрачию.

– Я не могу вас понять… всех вас.

Рот королевы захлопнулся как капкан. Она готова была возражать против этого брака, однако Георг поддержал его, если, сказал он, Елизавета на него согласна. Он жалел своих сестер. Георг признавал, что они никогда не имели возможности выйти замуж, а это неестественно, что сестры просидели взаперти всю свою жизнь. Король поступил со своими дочерьми, как с птицами, которых надо держать в клетке. Он забыл о том, что они люди, пусть даже и принцессы. Георг всегда клялся, что когда вступит на престол – а регентство это тот же трон, – то первым делом что-то сделает для своих сестер. И один раз Георг сдержал слово. Он выделил им всем пособия, заявив, что если они найдут мужчин, готовых на них жениться, он даст согласие на брак.

Поэтому когда ландграф Гессе-Хомбургский сделал предложение Елизавете, регент решил, если она хочет его принять, она это может сделать. И та согласилась с неприличной поспешностью.

Королева не могла себе представить, что она будет делать без Елизаветы, своей любимой дочери, которая всегда находилась рядом. Мария вышла замуж за своего кузена Глостера, нелепого «Ломтика», как прозвали его газеты, за «Глупого Билли», как выразился регент, и она больше не могла ухаживать за своей матушкой. Когда Елизавета выйдет замуж, останутся только Августа и София, а София так часто болела, что ей самой приходилось много времени проводить в постели.