– Значит, так тому и быть.

– Спору конец?

– С правдой не поспоришь, лейтенант. Я счастлив, даже очень, что тебе сделали это предложение. Ты говоришь, что сделала свой выбор, и это тоже правда. То, что ты со мной, мешало твоему продвижению, но теперь это в прошлом. Я принимаю свою награду и молчу в тряпочку.

– Прекрасно. – Она облегченно выдохнула. – Люблю тебя.

– Взаимно.

– Только, знаешь, суфле в меня уже не влезет.

– Суфле? Это было пятизвездное угощение, но пришла пора сделать перерыв. Доедим немного позже. Скажем, у тебя в кабинете, когда ты вернешься к работе.

Она весело улыбнулась.

– Неплохой выбор, верно?

– Не то слово! – Взяв ее за руку, он встал и заставил встать ее. – Из тебя вышел бы отменный капитан.

– Возможно. Когда-нибудь потом. Ладно, еще выйдет.

Он не удержался от улыбки.

– Милая Ева, ты всегда, в любом звании будешь моим копом.

– Это меня устраивает.

– Тогда идем вниз.

– Сначала мне надо здесь прибраться.

– Предоставь это Соммерсету.

– Пожалуй. Я переведу дух и оденусь по-рабочему.

Он усмехнулся.

– Заглянем по пути в спальню. Лично я не возражал бы избавиться от рабочего костюма.

Войдя в спальню, Ева первым делом сбросила туфли. Она считала, что в святая святых дома, как и на пляже, лучше ходить босиком.

– Давай закажем что-нибудь прямо здесь. Что-нибудь свежее.

– Давай.

Она стянула с себя свитер, Рорк избавился от пиджака и галстука.

– Выйдя из шаттла отеля, он забрал оба чемодана. Он уже придумал, что летит в Майами. И покатил обратно – я так и не выяснила на чем. Скорее всего, на автобусе или на такси.

– Вдруг он оставил чемоданы на станции, чтобы вернуться туда с деньгами и отправиться куда-нибудь еще?

– Вряд ли. Сначала ему нужно было много чего продать. Мы знаем, что после банков он приступил к распродаже. Нет, он вернулся, заполз в какую-то дыру, спрятал там чемоданы, чтобы не таскаться с ними по банкам. Мне хочется узнать, как он разъезжал, просто для прояснения картины.

Она сняла брюки и, оставшись в одном белье, достала из ящика футболку и джинсы.

– Умнее было бы воспользоваться автобусом, но…

Он не дал ей говорить, развернув и впившись губами в ее губы. Поцелуй был горячий, страстный, властный, но с легким привкусом юмора.

Восстановив дыхание, она попыталась его оттолкнуть.

– Полегче!

Новый поцелуй, новый разворот, даже два, в направлении постели. Она думала изобразить сопротивление, но ограничилась тем, что откинулась и уставилась на него.

– Я работаю.

– Еще нет. Ты почти голая. Мое излюбленное зрелище.

– Зачем тогда в этой гардеробной такая прорва вещей?

– Потому что я понимающий человек и уважаю твое желание появляться на людях полностью одетой.

Он подхватил ее за бедра и понес на возвышение, где простиралась, как голубая лагуна, их постель. Там он сделал вид, что не удержался на ногах, и они повалились на постель – сначала она, потом, сверху, он.

– Мы отложили поедание суфле, но это не значит, что нельзя прямо сейчас побаловаться десертом.

В доказательство серьезности своих намерений он игриво ухватил ее зубами за щеку.

– Сейчас я предпочитаю тебя.

– Секс, секс, секс.

– Если ты настаиваешь.

Он снова нашел ртом ее губы, не давая ей хохотать. Какого черта, подумала она. Он тоже почти голый. Она сжала его неподражаемые ягодицы.

– Смотри, не подкачай.

– Я всегда готов принять вызов.

– Верно. – Чтобы убедиться в этом, ей было достаточно протянуть руку и сжать пальцы. Он застонал, скрипнул зубами у самого ее горла.

Как быстро у него получалось вызвать у нее прилив желания! Такие знакомые, но всякий раз такие новые, всепоглощающие чувства!

Тяжесть его тела, сами его формы, требовательный рот, ловкие руки – все это вызывало у нее восторг. Она уже предвкушала продолжение.

Она уступала своему голоду, становилась ненасытной, отдавалась буре ощущений, волне жара, сладостной боли. Собирала все это в пучок и возвращала ему.

Она отдавала и принимала – все, что было нужно ему и что он хотел дать в ответ. Обвиваясь вокруг него, владея им, пока он владел ею, откликаясь на любое требование и сама требуя не меньше, чем он.

Он знал ритмы ее тела, знал все потайные местечки, которые надо было исследовать, разжечь. Но она все равно оставалась для него загадкой, таила несчетные сюрпризы, была даром для тела и для души.

То, как она ерошила ему волосы, пока он припадал губами к ее груди, возбуждало его не меньше, чем ее упругое тело, чем шелковая кожа. Не меньше, чем ее мелкая дрожь, быстрая, как трепет крыльев бабочки, чем ее горячее прерывистое дыхание.

Ее тело, изогнувшееся дугой, – такое гибкое, такое готовое принимать ласки, ускоренное сердцебиение, которое он ловил губами, подсказывали, что ее желание стало таким же острым, как его.

Он с наслаждением ласкал ее гладкую разгоревшуюся кожу, обтянувшую тугие мышцы. Своего сурового воина, свою любимую жену.

Ее раскаленный рот, снова найденный его ртом, пылал желанием и беззвучно умолял больше не медлить.

Она горела, растекалась, и он распалял ее все сильнее, жадно проглатывая ее выкрики. Когда она, вибрируя под ним, достигла кульминации, он продолжал ее распалять, пока не услышал:

– Твоя очередь. В меня. Давай!

Новый изгиб, новый приступ ее дрожи – и он ринулся в новую атаку, погружаясь в неизведанные глубины.

«Ну же!» – успела подумать она, слыша собственные всхлипы, стискивая его что было сил. Он сотряс все ее естество, устремляясь, казалось, к самому ее сердцу. Все происходило стремительно, головокружительно, заглушая и перечеркивая все вокруг.

И снова она подумала: «Давай!» В этот раз его кульминация совпала с ее.

Она неподвижно ждала, когда успокоится ее и его дрожь. Ей вспомнилось, что раньше, еще до Рорка, она относилась к сексу только как элементарному, пускай иногда непростому, способу расслабления.

А после появления Рорка? Она еще не подобрала для этого слов.

Даже сейчас, после этого стремительного безумного секса, она чувствовала на плече его губы. Какой простой и при этом невероятный знак привязанности!

Она поняла, что именно такие моменты для нее важнее всего.