Бомбей, 8-я публичная беседа, 28 марта 1956 г.

Собрание трудов, т. IX, стр. 285–287

Возможно ли для ума не принимать и не отрицать…?

Слова имеют осуждающее или одобряющее значение. Пока ум увязает в словах, я либо осуждаю, либо принимаю. А может ли ум не принимать и не отрицать, но наблюдать без вмешательства слова или обозначения?

Нью-Дели, 1-я публичная беседа, 8 января 1961 г.

Собрание трудов, т. XII, стр. 6

Не могу ли я просто смотреть?

Могу ли я смотреть на любую проблему без слова: на проблему страха, на проблему удовольствия? Поскольку слово создает, порождает мысль, а мысль – это память, опыт, удовольствие и, следовательно, искажающий фактор.

Это действительно совершенно удивительно просто. Поскольку это действительно просто, мы этому не доверяем. Мы хотим, чтобы все было очень сложным, очень изящным, и все изящное покрывается духами слов. Если я могу смотреть без слов на цветок – и я могу, это может делать любой, если уделяет достаточное внимание, – то разве я не могу с тем же самым объективным, невербальным вниманием смотреть на свои проблемы? Разве я не могу смотреть из безмолвия, которое невербально, без работы мыслительных механизмов удовольствия и времени? Не могу ли я просто смотреть? Я думаю, это основная проблема – не подходить с периферии, что лишь крайне усложняет жизнь, но смотреть на жизнь со всеми ее сложными проблемами средств к существованию, секса, смерти, страдания, горя, муки невероятного одиночества – смотреть на все это без ассоциаций, из безмолвия, что означает без центра, без слова, создающего реакцию мысли, представляющую собой память и, следовательно, время. Я думаю, это действительная проблема: может ли ум смотреть на жизнь, где имеет место непосредственное действие – не идея, а потом действие, – и полностью исключать конфликт.

Вопрос: Вы хотите сказать, что можете смотреть на что-либо так же, как смотрите на цветок, не используя его? Это вы имели в виду?

Кришнамурти: Сэр, вы смотрите на цветок, действительно смотрите на него. За этим нет никакой мысли. Вы смотрите на него не как ботаник, не изучающе; вы его не классифицируете, вы просто смотрите. Разве вы никогда так не делали?

Вопрос: Разве ум не вмешивается?

Кришнамурти: Подождите, подождите, нет, не говорите об уме. Это немного более сложно. Начните с цветка. Когда вы смотрите на цветок, не позволяйте вмешиваться мысли; потом проверьте, можете ли вы смотреть таким же образом на свою жену или мужа, на своего соседа или свою страну. Если человек не может это делать, он говорит: «Есть ли метод, система, с помощью которых я могу обучать свой ум смотреть без вмешательства мысли?» Это становится слишком абсурдным. Факт в том, что мы действительно смотрим на цветок без вмешательства мысли как памяти или как [источника] удовольствия. Может ли быть такое же наблюдение всего, что возникает в нас и вне нас, – слов, которые мы используем, жестов, идей, понятий, самоотождествляющих воспоминаний, имеющихся у нас образов самих себя и других? Столь широкое осознавание при наблюдении внешних вещей – когда человек смотрит на облако, дерево – возможно только без вмешательства слов.

Спрашивающий: Это не просто вмешательство слов или ассоциаций; это быстрота ассоциаций.

Кришнамурти: Да, быстрота ассоциаций; следовательно, вы не смотрите. Если вы хотите видеть меня, или облако, видеть свою жену или мужа, вы должны смотреть и не позволять вмешиваться ассоциации; но слово, ассоциация, тотчас вмешивается, поскольку за ней стоит удовольствие. Поймите это, господа, это так просто. Коль скоро мы это ясно поймем, мы будем способны смотреть.

Спрашивающий: Вы говорили, что мы должны смотреть на цветок без мысли и без чувства, и если человек способен это делать, он получает огромную энергию. Эта энергия, когда мы используем слово, является мышлением и чувством. Мне интересно, можете ли вы это пояснить.

Кришнамурти: Понимаете, сэр, я специально говорил, что мысль – это чувство. Нет чувства без мысли, а за мыслью стоит удовольствие, так что они приходят вместе – удовольствие, слово, мысль, чувство – они не отдельны друг от друга. Наблюдение без мысли, без чувства, без слова – это энергия. Энергия рассеивается словом, ассоциацией, мыслью, удовольствием и временем; поэтому не остается энергии, чтобы смотреть.

Спрашивающий: Если это видеть, тогда мысль – не отвлечение.

Тогда мысль в это не входит. Это не вопрос отвлечения. Я хочу это понять. Почему мысль должна вмешиваться? Почему все мои предубеждения должны вмешиваться в мое смотрение, мое понимание? Она вмешивается потому, что я вас побаиваюсь – вы можете занять мое место работы, десяток разных вещей. Вот почему сперва следует смотреть на цветок, на облако. Если я могу смотреть на облако без слова, без любой из быстро возникающих ассоциаций, тогда я могу смотреть на самого себя, на всю мою жизнь со всеми ее проблемами. Вы можете сказать: «И это все? Не слишком ли вы это упростили?» Я так не думаю, поскольку факт никогда не создает проблемы. Тот факт, что я побаиваюсь чего-то, не создает проблему, но мысль «Я не должен бояться» привносит время и создает иллюзию – это и создает проблему, а не факт.

Лондон, 6-й публичный диалог, 9 мая 1965 г.

Собрание трудов, т. XV, стр. 143–144

Может ли ум отделять чувство, называемое завистью, от слова?

Это довольно сложный процесс, но если вы любезно согласитесь слушать, я уверен, вы поймете его значение. Допустим, я жадный, завистливый, и я хочу полностью понять эту зависть, а не просто от нее избавиться. Большинство из нас по разным причинам хотят от нее избавиться и пробуют разные способы это сделать, но никогда не могут, и она продолжается и продолжается бесконечно. Но если я действительно хочу ее понять, полностью дойти до ее сути, тогда, несомненно, я не должен ее осуждать. Я чувствую, что в самом слове «зависть» есть осуждающий смысл, так может ли ум отделять чувство, называемое завистью, от слова? Поскольку при самом обозначении, называя это чувство «завистью», я самим этим словом его осудил, не так ли? Со словом зависть ассоциируется все психологическое и религиозное значение осуждения. Так могу ли я отделять чувство от слова? Если ум способен не ассоциировать чувство со словом, тогда есть ли сущность, «я», кто его наблюдает? Поскольку наблюдатель является ассоциацией, несомненно есть слово, есть сущность, которая его осуждает.

Давайте рассмотрим это немного подробнее. Пожалуйста, если мне позволено предложить, следите за работой своих собственных умов; не слушайте меня просто интеллектуально, вербально, но исследуйте любое отдельное чувство зависти или ожесточенности, с которым вы знакомы, и рассматривайте его вместе со мной.

Допустим, я завистлив. Обычной реакцией на это бывает оправдание или осуждение. Я оправдываюсь, когда говорю: «На самом деле я не завистлив. Мое желание кем-то стать – это часть культуры, часть моего общества, и без этого желания я буду никем». Или я это осуждаю, потому что это не кажется мне духовным, или еще по каким бы то ни было причинам. Таким образом, я подхожу к тому чувству, что я называю завистью, или оправдывая, или осуждая его. Но если я не делаю ни того, ни другого, что крайне трудно, так как это значит, что я должен освободить ум от всей моей обусловленности со стороны прошлого, культуры, в которой я вырос, – если ум свободен от этого, тогда он также должен быть свободен от слова, поскольку само слово зависть подразумевает осуждение. Но мой ум состоит из слов, обозначений, идей; эти обозначения, идеи, слова и есть «я». А может ли быть чувство зависти, когда нет вербализации, когда прекращается все, что ассоциируется со «мной», «я», которое составляет саму суть зависти? Так переживается ли вообще зависть, когда отсутствует то самое «я»? Потому что «я» – это сама суть осуждения, вербализации, сравнения.