Через час во всех частях армии был зачитан приказ, подписанный командармом Левандовским и членами Реввоенсовета Кировым и Мехоношиным, которым предписывалось 20-й, 28-й, 32-й стрелковым дивизиям, 50-й Таманской бригаде и кавалерийскому корпусу Смирнова немедленно выступить на помощь бакинскому пролетариату. В приказе особо подчеркивалось требование — внимательно и чутко относиться к местному населению.

Наконец-то пришел волнующий, исторический день начала освобождения братских народов Закавказья. Громыхая колесами, по стальным рельсам от станции Дербент отошел броневой отряд. Впереди двигались «3-й Интернационал» и «Красный Дагестан» с десантом, за ними — бронепоезда «За власть Советов» и «Михаил Ульянцев». На рассвете Левандовский получил от Ефремова первое сообщение: «Благополучно миновали Самурский мост. В полуверсте от станции Ялама противник в составе двух рот пехоты, отряда жандармерии и эскадрона кавалерии с двумя орудиями пытался задержать наше продвижение, но после двухчасового боя десантный отряд наголову разбил противника и освободил дорогу».

Через несколько часов пришло еще одно сообщение — на разъезде Леджет произошел бой с бронепоездом противника, который, не выдержав нашего огня, ретировался. На станции Худат бронепоезд «Красный Дагестан» накрыл метким огнем орудий неприятельские батареи. Побросав пушки, прислуга разбежалась. Кавалеристами Курышко и десантным отрядом захвачено десять орудий и сто пленных. У станции Хичмас мусаватисты подожгли мост, но наши бронепоезда успели проскочить по пылающему настилу.

Броневой отряд 11-й армии неудержимо рвался к Баку. Специальные отряды, заброшенные в тыл противника, нарушали линии связи, обеспечивая внезапность продвижения. Поздно вечером 27 апреля возле станции Хурдалан бронепоезд мусаватистов сделал последнюю попытку задержать наступление советских войск, но «3-й Интернационал» и «Красный Дагестан» обрушили на него такой шквал огня, что тот скоро дал задний ход и, сильно дымя сбитой трубой, начал поспешно отходить в сторону Баку. Отступление противника было таким паническим, что он не успевал взрывать мосты и разрушать пути. Рейд бронепоездов был блестяще выполнен. Замысел Левандовского ворваться в Баку на плечах врага полностью осуществился.

Вот что об этом говорится в книге «Гражданская война в СССР»: «В истории гражданской войны и военной интервенции этот отлично задуманный и умело осуществленный рейд был первым опытом использования группы бронепоездов в наступлении с целью вклинения на значительную глубину (200 км) в тыл противника. Причем к основной его базе и крупному административному, экономическому и политическому центру, каким являлись Баку и бакинский нефтепромысловый и фабрично-заводской районы. Советские войска в максимально короткий срок прибыли на помощь восставшему бакинскому пролетариату.

Успешному рейду бронепоездов 11-й армии способствовал правильно выбранный и умело осуществленный внезапный удар по мусаватистским войскам. Важным условием, обеспечившим успех рейда, было умело организованное взаимодействие с Волжско-Каспийской военной флотилией и благожелательное отношение местного населения на пути движения бронепоездов».

Утром, когда первые солнечные лучи, скользнув по водной глади Каспия, залили город ласковым весенним теплом, советские бронепоезда подошли к Бакинскому вокзалу. Командарм и его штаб во время наступления двигались вслед за передовым отрядом. На полпути их встретил бронепоезд «3-й Интернационал». Левандовский, Киров, Мехоношин, Орджоникидзе перешли на открытую артиллерийскую площадку. Стальная громада медленно продвигалась под восторженные крики встречающих. По обе стороны железной дороги плескалось людское море, и свежий ветер с Каспия развевал полотнища красных флагов. С балконов домов в знак торжества свешивались пестрые ковры. Заглушая стук тяжелых колес, неслись революционные песни, им вторили звуки национальных инструментов. Народ праздновал освобождение.

Как только бронепоезд остановился у перрона, начался массовый митинг. Выступали С. М. Киров и Г. К. Орджоникидзе, а также руководители Компартии Азербайджана, которые от имени трудового народа выражали искреннюю признательность ЦК РКП (б), товарищу Ленину, правительству РСФСР и Красной Армии за бескорыстную братскую помощь. В телеграмме, направленной в Москву, говорилось: «Мы шлем наш горячий братский привет российскому пролетариату и Красной Армии. Мы страстно жаждем рука об руку с вами вступить в новую жизнь всеобщего труда и социалистического строительства».

Но конечную цель, которую ставило перед собой командование 11-й армии, — освобождение всей территории Азербайджана. Поэтому прямо с митинга Михаил Карлович отправился на радиостанцию, чтобы переговорить со штабами своих соединений. Части находились на марше, поэтому связаться с ними никак не удавалось. После неоднократных попыток он разыскал в Хичмасе начальника 28-й стрелковой дивизии Н. А. Нестеровского, с которым у командарма состоялся короткий разговор.

— В Баку Советская власть, — сообщил он начдиву, — но реальной силы у ревкома нет. Обстановка требует самого быстрого и стремительного продвижения частей армии в районы. Поэтому передайте начдиву-32 и комкору Смирнову: всю конницу двинуть походным порядком, чтобы она как можно скорее прибыла в район, указанный приказом».

В канун Первомая в Баку вошли пропыленные и прокопченные жарким солнцем красноармейцы 244-го полка 28-й стрелковой дивизии. Их радостно встречали жители города, зазывали к себе в лавки, духаны и чайханы, от души угощали вкусными лепешками, восточными сладостями, крепким чаем. Вечером того же дня на улицы города вступили части 32-й стрелковой дивизии и 290-й мусульманский полк.

В начале мая Левандовский вызвал к себе начальника броневых сил армии Ефремова:

— Вы блестяще справились с заданием. Завтра не позднее четырнадцати часов представьте мне списки особо отличившихся бойцов и командиров, тех, кто, по вашему мнению, достоин ордена Красного Знамени.

Вручение наград проходило в торжественной обстановке. На привокзальной площади выстроились войска. В десять часов утра подъехало несколько легковых автомобилей, из которых вышли руководители 11-й армии и члены Азербайджанского ревкома. Командующий парадом отдал Левандовскому рапорт. К шеренге бойцов, замершей по команде «смирно», подошел Серго Орджоникидзе.

— Сегодня ночью я разговаривал по прямому проводу с Владимиром Ильичем Лениным, — сообщил он красноармейцам. — Ильич поручил мне поздравить вас с блестяще выполненной задачей по оказанию помощи бакинскому пролетариату и выразил уверенность, что вы и впредь будете так же гордо и смело нести знамя большевиков.

Командарм зачитал приказ Реввоенсовета республики, которым за проявленную самоотверженность и распорядительность в боях во время наступления 28 апреля на город Баку орденом Красного Знамени награждалась большая группа отличившихся бойцов и командиров. Первой была названа фамилия начальника броневых сил армии М. Г. Ефремова. Придерживая рукой шашку, позванивая на брусчатой мостовой серебряными шпорами, от строя отделился высокий, статный командир. От имени ЦИК РСФСР Серго Орджоникидзе прикрепил к его гимнастерке боевую награду. Один за другим подходили: военный комиссар отряда бронепоездов И. Г. Дудин, командир бронепоезда И. М. Курдюмов, летчик С. А. Монастырев, который на самолете «фарман» пролетел из Астрахани в Баку с важными документами.

Награжденных восторженно приветствовали