Армии крестоносцев (exercitus Dei) подразделялись в основном на три группы: франков, провансальцев, нормандцев Южной Италии, – хотя в силу обстоятельств на поле битвы они умели действовать слаженно. Символом их единства был кресты из ткани, нашитые на одежду, которые защищали их и напоминали об их двойной миссии – священной войне и паломничестве[112].

Было ли у крестоносцев численное превосходство? В источниках не сохранилось никакого неоспоримого свидетельства на этот счет: поведав о неисчислимых толпах, составлявших армию крестоносцев, напротив, упоминают, что ей угрожала опасность быть сметенной еще более многочисленными язычниками. Тем не менее, надо полагать, что если вспомогательные отряды были довольно большими, то число рыцарей, напротив, достигало лишь нескольких тысяч, и иногда только несколько сотен из них имели лошадей, чтобы участвовать в массовой атаке[113]. Кроме того, вопреки щедрым обещаниям, помощь от византийского императора оказалась довольно скромной: отряд под командованием Татикия, оружие и немного продовольствия. Это повлекло за собой серьезные проблемы снабжения и вооружения. Чтобы пополнить резерв лошадей, приходилось прежде всего рассчитывать на добычу.

С другой стороны, примечательно, что в течение 2 лет и 4 месяцев, пока длился поход, крестоносцы не получили практически никакой помощи с Запада. Из-за дезертирства, смертей, болезней и ранений их мощь постоянно уменьшалась. Они оставили более или менее крупные отряды в завоеванных городах и крепостях. Армия, победившая при Аскалоне, была значительно слабее армии, одержавшей победу при Дорилее[114]. Впрочем, некоторую помощь смогло оказать и христианское население, жившее на Востоке. По крайней мере, действия английской и генуэзской флотилий и пирата Гинемера Булонского свидетельствуют об явном господстве на море. Успех крестоносцев тем более удивителен – ведь им не оказали содействия ни германский император, ни короли Франции и Англии. Несомненно, они надеялись, что их поход будет более легким и, главное, недолгим (так, после захвата Никеи граф Блуа написал своей жене, что, если не считать задержки в Антиохии, до Иерусалима осталось пять недель пути)[115]. Латиняне умели не только использовать ударную силу для победы в полевом сражении (bella campestra, proelia), но и вести хитроумную осаду с помощью сложных осадных машин. Отметим также упорство крестоносцев и последовательность их усилий, что было довольно необычным в Средние века, когда воины легко падали духом (карта 2).

Крестоносцы воспользовались разобщенностью врага и вовремя осознали опасность своего похода, однако их успех никоим образом не согласуется с фактами: доказательством того может служить полный провал крестового похода 1101 г., для участия в котором объединились такие же силы и где использовалась та же стратегия.

Отныне главной целью стало сохранение заморских государств. Это была трудная задача, прежде всего из-за малочисленности войска латинян: после битвы при Аскалоне (1099 г.) Готфрид Бульонский имел в своем распоряжении только 300 рыцарей и 2000 пехотинцев, не считая крайне малочисленных отрядов, охранявших Эдессу, и более значительных частей, находившихся вместе с Боэмундом в Антиохии. Очевидно, можно было бы представить себе перегруппировку всех сил крестоносцев в области Иерусалима, создание плацдарма с выходом к морю через Яффу и снабжением армии при помощи итальянского, в особенности пизанского, флота. Но франки сочли более выгодным во всех отношениях сохранить и укрепить свою власть над четырьмя областями: графствами Эдесса и Триполи, княжеством Антиохийским и королевством Иерусалимским. Путь к Иерусалиму и разделение армий крестоносцев разом оказали влияние на существование этих четырех государств. После 1101 г. дорога через Малую Азию оказалась непригодной: Антиохия и Эдесса стали не промежуточными остановками по пути из Константинополя в Иерусалим, а аванпостами, охранявшими северную границу государств крестоносцев. В этих условиях лучшим решением было бы завоевание территорий за Антиохией до Аскалона вплоть до пустыни и определение их статуса как незаселенных земель, разделяющих мусульман и франков. Однако эта задача оказалась слишком трудна, поскольку к югу от Аскалона держались Фатимиды, тогда как мусульмане засели в Алеппо, Хомсе и Дамаске. Но это не помешало, вопреки череде неудач и успехов, уверенной экспансии латинских государств. Около 1118 г., в конце царствования Балдуина I, экспансия практически достигла своего апогея, и к 1135 г., в правление Балдуина II, положение латинских государств казалось прочным.

Каким образом удалось достигнуть этой консолидации? Прежде всего и главным образом за счет феодалов Святой земли, получивших, купивших или захвативших фьефы и обязанных своему непосредственному сеньору или сюзерену военной службой, гораздо менее ограниченной во времени и пространстве, чем в Западной Европе, подвергавшейся меньшей опасности. Готфрид Бульонский содержал рыцарей непосредственно при своем доме или уступал им «в виде фьефа ренту с доходов от рынков, городов или портов», а его наследники, Балдуин I и Балдуин II, создали «основы феодализма: графства, баронии, шателенства, рыцарские фьефы, ставшие базовыми единицами воинской службы»[116]. Приблизительный правдоподобный расчет дает следующие цифры: за недолгий период своего существования графство Эдесса могло располагать не более чем сотней рыцарей, графство Триполи – несомненно в два раза большим количеством, княжество Антиохийское – 700 рыцарями и королевство Иерусалимское – 1000 рыцарями. В целом получается 2000 рыцарей, тогда как король Англии Генрих I мог рассчитывать на количество, в три раза большее. Кроме того, все эти воины никогда не участвовали в кампании одновременно. К рыцарям присоединялись пешие сержанты, пехотинцы, выставляемые церковными и городскими общинами. Их было довольно много, поскольку, согласно одному документу, правда, более позднему, «в случае великой нужды в королевстве Иерусалимском» патриарх Иерусалима, каноники Св. Гроба Господня и городские общины Иерусалима и Акры должны были прислать по 500 сержантов. Таким образом, можно предположить, что в распоряжении королевства Иерусалимского находилось 5025 сержантов; эту цифру, следует удвоить, если прибавить силы трех остальных государств.

Карта 2. Первый крестовый поход (1096-1099).