litbaza книги онлайнСовременная прозаЛюбовные секреты Дон Жуана - Тим Лотт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 66
Перейти на страницу:

Глаза: загадочная оболочка, непостижимая мембрана. Сквозь нее мы обозреваем мир, позади нее расположен контрольный пункт наблюдения за Вселенной, контрольный пункт целой Вселенной. Не так-то просто посмотреть кому-нибудь прямо в глаза. Были ли глаза Хелен красивыми? Возможно, но не их я видел тогда. Я смотрел куда-то вглубь, туда, где не было органов речи и зрения, где не было уже и меня самого. Я смотрел на нее, может, секунды две. Потом сделал несколько толчков и произошло что-то невероятное.

Она растворилась в зрачках глаз, она исчезла. Осталась лишь ужасающая пустота, полное отсутствие, внутренний распад. Это было на животном уровне, древнее, как мир, и это напугало меня, но одновременно я все еще был неподвластен страху; она издала глухой, глубокий стон. Я продолжил свое движение, чувствуя, что к этой пустоте мы и стремились, но я-то был еще здесь, мое сознание присутствовало, и тогда я еще не знал того, что знаю сейчас: никогда мне не достичь такого полного растворения, такого исчезновения, проникновения в никуда, как у женщины. Я всегда буду здесь: исступленный, безудержный, возбужденный, но здесь. Буквальность мужского сознания, катастрофическая, незыблемая сфокусированность.

Вскоре все закончилось. Она погладила меня по голове, и я почувствовал, что по-настоящему люблю ее.

Но это продолжалось недолго. Не знаю, как сделать, чтобы это длилось вечно. Вот он – первый большой провал Дон Жуана.

Мы стали бесспорной парой. Жестянщик испарился. Я любил Хелен. Она любила меня. Хрупкое, непрочное чувство, но истинная любовь в таком возрасте другой не бывает.

Неожиданно эта изысканная «штучка» – Хелен Палмер – стала «моей», говоря языком романтической литературы образца 1975 года. Я завоевал ее, покорил, переманил небесное тело с кривой орбиты жестянщика на свою.

Думаю, именно тогда я начал ее ненавидеть.

Возможно ли это? Ведь она была доброй и отзывчивой, умной и красивой. Прошли месяцы, связь наша становилась все обыденнее, зерна разочарования прорастали.

Если я смогу разобраться в этом, то распутаю клубок собственных неудач. Если смогу понять, почему возникает желание губить невинных, продвинусь еще на шаг вперед. И в следующий раз, встретив, условно говоря, Правильную Женщину, я сумею сделать все, как надо.

Может быть, мужчинам присуще желание крушить то, что они любят? Неужели в этом причина войн и вечной неудовлетворенности? Что это – инстинкт? Или ненависть к себе, идеальный симбиоз для женщин, влюбляющихся в подонков?

Тогда я знал одно: часть меня хотела уничтожить Хелен Палмер с той самой секунды, как я ее полюбил. Я бы никогда себе в этом не признался, но ее мягкость, ее покорный характер возбуждали во мне ярость.

Со временем смелую женщину у кинотеатра, отвратившую угрозу христианского нападения, все труднее стало идентифицировать с внутренней сущностью Хелен. Она действительно могла проявлять бесстрашие с людьми, которые были ей безразличны: могла сцепиться с полицейским, пробиться сквозь заграждения или ряды демонстрантов. Но в отношениях с близким человеком бесстрашие покидало ее. Полюбив меня, она начала бояться: бояться, что я обижу ее, что обнаружу какую-то внутреннюю несостоятельность, брошу ее. Этот страх в определенном смысле предрешил и судьбу Хелен, и мою.

Потому что мне нужна была сила. Мужчины жаждут видеть проявления силы. Я хотел, чтобы она оставалась собой, чтобы посылала меня к черту, если я оказывался не на высоте или обижал ее, чтобы выплеснула мне в лицо вино, выгнала из дома и велела больше не появляться. Оскорбляя или унижая ее – что было, то было, хоть и совестно в этом признаваться, – я взывал к ее духу, доводил до крайности, пытаясь познать ее предел.

Как Хелен боролась с моей жестокостью? Никак. Она просто смотрела на меня, и глаза ее наполнялись слезами. Ее вечное недоумение на лице, которое поначалу так меня привлекало, превратилось теперь в безграничное замешательство. Она ни разу не послала меня, даже не пыталась. Она все терпела.

И это работало на нее. Но дало ей власть, а не любовь. Тогда же я познакомился с чувством вины и разными способами его применения, с гамбитом мученика и его властью над маленькими мальчиками, которые хотят угодить своей маме. Мученицы. Это сидит в них очень глубоко, след векового порабощения женщины. Отпечаток темного потока истории, в которой им не нашлось места, из которой их вычеркнули. И как же бесправным обрести власть? При помощи насилия. Психологического, если другое недоступно.

До Хелен Палмер я ничего этого не знал. Не знал об оружии женщин № 1, об изящном клинке Вины, об автомате Калашникова бесправных.

– Хелен.

– Да, Спайки.

– Я сегодня вечером с Мартином встречаюсь.

– А, хорошо.

– Ты не против?

– Конечно нет.

– Отлично.

– Да.

Во время этого разговора я испытываю целый ряд разнообразных ощущений. Во-первых, мрачное предчувствие, что все обернется не так, как хотелось бы. Во-вторых, когда она говорит: «А, хорошо», добавляется чувство вины. Чтобы понять, откуда оно взялось, надо слышать ее тон и видеть мимику. Это «А» – не просто «А», а «А». Пауза между «А» и «хорошо» была на полсекунды длиннее, чем следовало. И все вместе это означало нечто отличное от «А, хорошо». Означало: «А ты не хочешь, чтобы я пошла?»

Не знаю, в течение какого времени одно ощущение порождает другое, хотя, нет… знаю. Это мгновение между словами Хелен «А, хорошо» и моим вопросом «Ты не против?» В данном случае родилась ярость: из-за того, что мной манипулировали, и из-за того, что у Хелен такой жалкий вид, а я беззащитен перед чувством вины. Я был молод, незрел. Это срабатывало. Я действительно чувствовал себя виноватым.

– Конечно, ты можешь пойти со мной.

– Да нет. Зачем?

Пауза.

– Ну правда. Я уверен, что Мартин будет рад тебе.

– Думаю, не стоит.

– Ну, пойдем. Пожалуйста.

– Ты ведь не хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Хочу.

– Если только ты действительно не против…

Конечно, я против. Просто больно видеть, что ты маешься, не зная, как распорядиться сегодняшним вечером, просто я слишком сердоболен, чтобы заставлять тебя быть самостоятельной. Слабый мучает слабого: такая же реалия жизни, как сильный, мучающий слабого и слабый, мучающий сильного. Паритет, означающий стабильность.

И она пошла со мной. И весь вечер я наказывал ее за то, что не нашел в себе мужества сказать: «Хелен, я не хочу, чтобы ты шла со мной». Я почти не разговаривал с ней. Был язвителен, сдержан, холоден. Она все больше сжималась в своем углу, а мы с Мартином орали и хохотали, пили, рассказывали анекдоты, болтали о футболе. И чем меньше она становилась, тем больше я ее ненавидел, тем сильнее ненавидел себя.

Потом мы прощались с Мартином и оставались наедине, и она начинала плакать. И я уже не злился, а чувствовал себя полным дерьмом из-за того, что обидел ее. Я просил прощения, она обнимала меня, и я тоже не мог сдержать слез, потому что так ужасно себя вел, а потом…

1 ... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 ... 66
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?