было подготовлено тщательно, так что то, что заместитель Коха остался жив, можно отнести к дилетантизму исполнителей акции. Зато на месте покушения очень удачно и совсем не по-дилетантски был оставлен бумажник с документами, которые однозначно указывали, что нападение совершили украинские националисты. Как говорится, чтоб два раза не вставать. Вот это сработало: гитлеровцы расстреляли около тридцати видных деятелей ОУН, и понятно, что сегодняшняя Украина вовсе не считает Кузнецова героем. Вот, что пишет издание Факты. ua.:

Деятельность внештатного сотрудника НКВД, работавшего во время войны в Ровно в тылу врага под именем немецкого офицера Пауля Зиберта, сейчас расценивается неоднозначно, поскольку считается, что убийства высокопоставленных немецких чиновников привели к многочисленным репрессиям мирного населения со стороны фашистов. Кроме того, Кузнецов удачно использовал террор против воевавшей на два фронта Украинской повстанческой армии. «Случайно» оброненные им на месте покушения документы членов ОУН-УПА стоили жизни многим деятелям организации украинских националистов, находившимся в немецких тюрьмах.

Что ж, украинцев можно понять. Вот, что автор этих строк обнаружил на одном из украинских форумов:

… несколько отрывков из воспоминаний У. Самчука, который в 194-43 годах жил в Ривном[21] и видел все это собственными глазами:

«В один день, точнее, 8 октября, в обеденное время, когда мы с Таней были дома, нас ошеломил один взрыв где-то недалеко от нашего дома, от которого едва не вылетели все наши окна. Что там случилось? Все притихли. Прибежала перепуганная наша соседка фрау Уинь, служившая в банке, и сказала, что на заместителя рейхскомиссара Даргеля было покушение, при чем она клялась, что бомбу бросил немецкий эсэс, приехавший военным автомобилем и которого видело много людей.

К нам начали сходиться наши знакомые. Распространился слух, что эту бомбу бросил переодетый в немецкую униформу какой-то партизан… Возможно, даже украинский. … Только этому комиссару от этого ничего не случилось и он не был даже ранен… Сразу вспомнилась, что ривненская тюрьма набита заключенными, преимущественно украинской интеллигенцией…

А в одно утро в городе началась паника, потому что из тюрьмы в лес массово вывозили заключенных и там их расстреливали».

То, что немцы расстреливают заложников по малейшему поводу, было известно. Но товарищ Сталин когда еще сказал про рубку леса и летящие щепки? То-то же. Так что идею устранить Коха командование не оставляло. Ликвидировать рейхскомиссара предполагалось 30 мая 1943 года во время личного приема по случаю возможной женитьбы Пауля Зиберта на девушке-фольксдойче, роль которой исполняла подпольщица Валентина Довгер. Это настолько потрясающая история, что давайте остановимся на ней подробней.

Болтливый гауляйтер

Семнадцатилетняя Довгер получила повестку на работу в Германии. Было решено, что Зиберт представит ее Коху как свою невесту и попросит об отмене принудительной отправки. Через адъютантов и денщиков удалось добиться аудиенции у гауляйтера, куда партизаны-диверсанты и отправились с целью ликвидировать нацистского бонзу. Т. Гладков приводит слова самого Кузнецова (видимо из рапорта) о ходе этого визита:

«…Я увидел Коха, и перед ним двое, которые сели между мной и Кохом, третий стоял за моей спиной, за креслом черная собака. Беседа продолжалась около тридцати-сорока минут. Все время охранники как зачарованные смотрели на мои руки. Кох руки мне не подал, приветствовал издали поднятием руки, расстояние было метров пять. Между мной и Кохом сидели двое, и за моим креслом сидел еще один. Никакой поэтому возможности не было опустить руку в карман. Я был в летнем мундире, и гранаты со мной не было».

Была б граната, все бы было по-другому, это понятно (хотя С. Кузнецов пишет, что граната была у Валентины Довгер в сумочке, как раз для такого случая, он же утверждает, что у Зиберта был кроме «вальтера» еще и браунинг «со спецпатронами», жаль, что не разъясняет, какими). Но нужно было не то, чтобы оправдание, но хоть какая-то зацепка, чтобы объяснить, почему ликвидация не удалась. И выяснилось, что, оказывается, Коху очень понравился обер-лейтенант Зиберт, настолько понравился, что он ему сразу рассказал, про готовящееся наступление под Курском — знаменитую Курскую дугу.

Гладков высказывает предположение, что Кох, принадлежавший к высшему эшелону власти третьего рейха, просто воспользовался случаем, чтобы лично прощупать настроение обычного армейского офицера-фронтовика. С людьми этого круга ему, рейхскомиссару и одному из самых влиятельных гауляйтеров, не так уж часто доводилось разговаривать, задавать им вопросы и, главное, получать правдивые, откровенные ответы.

Вот интересно, а больше рейхскомиссару Украины и обер-президенту Восточной Пруссии больше нечем было заниматься, кроме как выяснять настроения пехотных обер-лейтенантов? Тем более, что гауляйтер — должность партийная, административная, а не военная, что ему настроения в пехоте?

Гладков продолжает:

Как рассказывал впоследствии Кузнецов Лукину, а Лукин автору, Кох, узнав, что Зиберт его земляк, оживился, припомнил, что еще задолго до войны приезжал как-то охотиться в имение князя Шлобиттена и видел там какого-то юношу-служащего. Словом, Кох почти что узнал этого молодого человека в сидящем сейчас перед ним заслуженном офицере. Увы, к сожалению, изменение настроения рейхскомиссара к лучшему никак не отразилось на повышенном внимании, с каким взирали на посетителя три пары человеческих и одна собачьих зорких глаз…

Это у становится действительно подозрительным. В молодом человеке (вообще-то, Кузнецову уже 32 года, человек, конечно, молодой, но и не юноша вообще-то) слишком многие узнают того самого помощника управляющего имением. Вот и Куета пишет:

После нескольких приятных встреч Шмидт познакомил герра офицера с адъютантом гауляйтера майором фон Бабахом, стал между ними своеобразным связным.

«Как-то фон Бабах, — пишет Н. Гнидюк, — сказал Кузнецову:

— А я тебя, Пауль, уже давно знаю.

Николая Иванович удивленно посмотрел на майора:

— Это откуда же?

— Боже, какая у тебя короткая память! Еще до войны мы с гауляйтером не раз ездили в леса под Кенигсберг на охоту. Это было, не припоминаю точно, в тридцать четвертом или тридцать пятом году, там, в имении Шлобиттена, мы и познакомились с твоим отцом Отто (чья ошибка? — Г. К.) Зибертом, бывшим управляющим этим чудесным хозяйством. Не так ли, господин обер-лейтенант?»

В общем, легенда настолько удалась, что даже странно, не правда ли? Но вернемся к аудиенции. После подробного расспроса о боях на Востоке (а Кузнецов-то откуда о них знал? Он же на фронте ни дня не был. Это провал!) Кох разрешил Довгер остаться в Ровно, а какому-то обер-лейтенанту, которого видел первый раз в жизни, взял, да и выложил о готовящейся грандиозной операции под Курском. Какие болтливые эти рейхскомиссары!

Т.