Даниил покорно сел. Анастасия села напротив.

— Я не думала говорить об этом сегодня. Но раз уж так получилось… Все равно я должна тебе сказать. Ты мне очень нравишься, и при других обстоятельствах я была бы счастлива, услышав от тебя признание. Но…

— Тогда какие могут быть «но», Настя! — почти крикнул Даниил. — Никаких «но»! Вместе мы все преодолеем!

— Все. Но только не это.

Стриганов схватил Анастасию за руку.

— Что? Что мы не сможем преодолеть?

— Данька, прости меня, что не сказала тебе об этом сразу, но у меня не может быть семьи.

— Почему? Ты хочешь сказать, что у тебя не может быть детей? Ну хорошо, у нас будет Агата! Значит, я ее не случайно встретил! Мы будем жить все вместе!

— Нет, Данька, ты не понял. У меня вообще не может быть семьи: ни мужа, ни детей. Я больна.

— Больна? Как больна? Чем?

— Больна неизлечимо. У меня СПИД.

Даже удар молнии не смог бы поразить Стриганова сильнее. Все мысли из его головы куда-то исчезли. Даниил пустыми невидящими глазами смотрел на Анастасию, и только нестерпимая давящая боль в груди была признаком того, что он жив.

— Ромка! — вдруг из комнаты послышался громкий крик Агаты. — Скорее! Скорее! Смотрите! Это Ромка!

Словно дробь игрушечного барабанчика, раздались быстрые детские шажки, и в кухню вбежала Агата. Она схватила Анастасию за палец и потянула за собой:

— Идемте! Идемте! Быстрее! Ромка!

Анастасия и Стриганов поспешили за Агатой.

Детская передача «Спокойной ночи, малыши!» уже закончилась, и в информационной программе «Новости» транслировали репортажи «Криминальной хроники».

— Ой! А это Косой! — вскрикнула Агата, указывая пальчиком в телевизор.

— Какой Косой? — удивившись, спросила Анастасия.

— Я тебе потом расскажу, — ответил Стриганов, делая звук телевизора громче.

На экране молодая девушка в форме майора милиции монотонно и без эмоций говорила: «В ходе следственно-оперативных мероприятий была выявлена и обезврежена международная преступная группировка лиц, занимавшаяся торговлей детьми. По нашим сведениям, на детей оформлялись документы опекунства гражданами Румынии, куда и вывозились дети с целью донорства внутренних органов. Следствие по данному уголовному делу еще не закончено, и более подробные сведения пока не подлежат широкой огласке. МВД России обращается к гражданам с просьбой сообщить в случае, если вы знаете что-либо о людях, чьи фотографии видите сейчас на экране».

— Это воротилы шоу-бизнеса, — сказала Агата. — Жалко, что вы Ромку не увидели.

— Воротилы шоу-бизнеса? — побледнев, переспросила Анастасия.

Стриганов взял Анастасию за руку.

— А Косой — это продюсер нашей Агаты, который и продавал талантливых артистов этим воротилам.

— Боже! Какой ужас! — прошептала Анастасия.

— Почему ужас? — подняла глаза на Анастасию Агата и по-деловому добавила: — Все-таки хорошо они работают. Ромку уже по телевизору показывают.

— Да-да, — кивнула Анастасия и прижала девочку к себе. — Пойдем-ка спать, малышка.

— Я уже не малышка, — возразила Агата.

— Конечно, — согласилась Анастасия, — но все равно уже пора спать.

— А где я буду спать?

— Вот на этом маленьком диванчике.

— А ты?

— А я на большом.

— А Даниил?

— А Даниил пойдет к себе домой.

— Почему? А разве на большом диване вы вдвоем не поместитесь? — хитро прищурилась Агата. — Пожалуйста, ну пусть он никуда не уходит.

— Хорошо, мы подумаем над твоим предложением. Но ты уже должна отдыхать.

— А можно Соня со мной будет спать?

— Кто это, Соня?

— Кукла моя.

— Ну конечно, можно.

— Я ей сказку расскажу.

— Сказку? Какую?

— Про оловянного солдатика.

Анастасия удивленно подняла брови:

— Вот как?! Ты знаешь эту сказку?

— Да, — гордо ответила девочка. — Мне ее Ромка сто раз рассказывал. Ох, скучаю я по Ромке.

Стриганов погладил Агату по голове:

— Мы найдем твоего Ромку. А пока ложись спать.

— Ты будешь и Ромкиным продюсером?

— Буду. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила Агата и, прижав к себе куклу, юркнула под одеяло.

Анастасия выключила в комнате свет, и они с Даниилом вернулись на кухню.

— Вот такие дела, — сказала Анастасия, глядя в пол. Стриганов обнял ее за плечи и с силой прижал к себе.

— Твоя болезнь меня не остановит. Я буду бороться.

— Бороться с кем? — тихо, словно далекое эхо, прозвучал вопрос Анастасии.

— С твоей болезнью.

— Я не могу подвергать опасности твою жизнь.

— Без тебя мне эта жизнь не нужна. Я хочу быть с тобой. При любых обстоятельствах.

Долгий поцелуй вскружил влюбленным голову, и Анастасии показалось, что все, что было с ней до этого, — тяжелый и мрачный сон, который вскоре забудется, не оставив ни боли, ни воспоминаний. Этот сон никогда больше не повторится и никогда не омрачит ее бесконечное, словно небо, счастье.

Ковард почувствовал, что усталость от работы дошла до крайней отметки: его глаза отказывались видеть, мысли запутались настолько, что потеряли всякий смысл, а желудок превратился в разъяренного тигра, которого можно усмирить единственным способом: бросить в это чудовище кусок мяса.

Он выключил микроскоп, аккуратной стопочкой сложил бумаги с записями, снял лабораторный халат и прислушался к себе. Обычно его Злобный Я в конце рабочего дня подавал голос, лишенный всякого дружеского оттенка, заставляя Коварда досадливо сжимать челюсти.

«Ну? — вопрошал Злобный Я и делал выразительную паузу. — Еще один бездарный день прожит. Что теперь? Домой? В райское гнездышко, где на кухне еле вмещается твоя дражайшая Эльвира с ужином для гурмана — банкой сайры и стаканом фруктового кефира?»

Ковард в нерешительности потоптался на месте, но так и не услышав традиционной реплики Злобного Я, вздохнул и громко сказал сам себе:

— Ну? Еще один бездарный день прожит. Нет. Совсем не бездарный день. Кажется, я кое-что нащупал. Надо это, конечно, проверить. Но… Все может быть. Что теперь у меня по плану? Домой? В райское гнездышко? Нет. Сейчас у меня по плану «Веселый Краковяк».