— Я не стану мешать вам, — сказала она. — Читайте вашу газету и не обращайте внимания на меня.

Я уже закончила первую страницу.

— Не хотите ли просмотреть? Она итальянская.

— Не откажусь, — ответила она. — И то, что она итальянская просто отлично. Вы позволили мне сэкономить сегодня несколько лир. Благодарю вас. Признаюсь, мне приходится считать свои пенни. Ничего другого моя пенсия не позволяет. Обычно мне приходится смотреть по сторонам, и если кто-нибудь оставляет газету, я тут же бросаюсь на нее.

— Рада услужить, — заметила я, вновь обращаясь к новостям и надеясь, что теперь разговаривать она не станет. Однако мне пришлось испытать разочарование.

— Совершаете туристическую поездку по Тоскане? — спросила она.

Я опустила газету. Надежды на спасение не оставалось.

— Да, — ответила я. Туризм вполне мог послужить причиной моего присутствия здесь. — А вы?

— В известном смысле, — ответила она. — Я провела в Ареццо уже около месяца. Нет причин возвращаться домой, я и не тороплюсь.

— Существуют места и похуже, — съехидничала я.

— Конечно. Но мне нравится этот город. Я полюбила даже эту маленькую гостиницу. Конечно, было бы неплохо, если бы они использовали в убранстве комнат другие цвета. А то мне все кажется, что я остановилась в борделло.

Я рассмеялась.

— Присоединяюсь к вам.

— Тогда, если у вас нет на сегодня других планов, — сказала она. — Могу предложить вместе со мной поискать Ларта Порсену.

— Кого? — переспросила я.

— Ну, как же, разве вы не помните, — продолжила она. — «Ларт Порсена, царь Клузия, девяти поклялся богам».

— «В том, что гордое царство Клузия, не унизить римским врагам», — продолжила я и остановилась. — А как дальше, не помню.

— «Девятью богами поклялся», — подхватила она. — «И назвал собрания час…»

Мы вместе со смехом закончили:

— «И на север, запад, восток и юг понесли гонцы сей указ».

— Помню, мы учили этот стишок в начальной школе, однако, я забыла, кто его написал, а уж о том, кем был этот Ларт Порсена, никогда и понятия не имела.

— Томас Бэбингтон Маколей, — проговорила она. — Вы должны помнить его как барона Маколея. Песни Древнего Рима, опубликованы в 1842-м. Не столь уж выдающиеся вирши, но некое школьное очарование в них есть, не правда ли? Кроме того, мы обязаны барону описанием подвига Горация на мосту.

— Его я тоже помнила, — отозвалась я. — «Сквозь смех и слезы мы видим, как встает перед нами в рост, храбрый воин Гораций, от врага защитивший мост». Кажется, так?

— Браво, — сказала она. — Едва заметив вас, я сразу поняла, что имею дело с женщиной образованной и утонченной. Пусть вы и не знаете, кем был Ларт Порсена.

— Я не знаю и того, где находился Клузий.

— Клузий — это нынешний Кьюзи, и находится всего в нескольких милях к югу отсюда. В стихотворении этом упоминаются несколько тосканских городов. Даже Ареццо под своим римским названием. «Урожаи Арецция в этом году жать придется одним старикам». И Вольтерра, римляне называли ее Волатерры. А этруски…

— Велатри, — произнесла я.

— Итак, вам известны этруски! — обрадовалась она. — «От великой и грозной Вольтерры, где хмурится крепости лик, воздвигнутой титанами для древних как боги владык».

— Не надо! — простонала я. — Прошу вас, забудем про Маколея. «Где хмурится крепости лик». Как вообще можно понимать такую строку? Впрочем, не надо объяснять. Расскажите мне лучше, кто такой Ларт Порсена.

— Этрусский царь, попытавшийся восстановить этрусское правление в Риме примерно в 500 году до Рождества Христова. Вполне возможно, что он добился успеха, но если и так, то ненадолго. Вскоре после этого его сын потерпел поражение в битве при Арисии. Считается, что Порсена был погребен в абсолютно фантастической гробнице, снабженной даже лабиринтом. Ее так и не нашли, хотя многие претендовали на это открытие. Его сделал Джорджо Вазари.[11]Он подкреплял позиции — если так можно выразиться — своего патрона, Козимо де Медичи. Вам, конечно, известно это имя?

Я кивнула. Уж это я знала, поскольку лекцию на эту тему мне прочитал никто иной, как Кроуфорд Лейк, хотя сказать ей об этом, конечно же, было нельзя.

— Вазари пытался убедить людей в том, что Козимо и есть новый Ларт Порсена. И в обоих случаях он ошибся — и в отношении Козимо, и в отношении гробницы. Склеп Порсены не нашли ни тогда, ни потом. По какой-то причине я вбила себе в голову, что первой наткнусь на него. Предполагается, что ее следует искать возле Кьюзи, то есть Клузиума, который расположен всего в нескольких милях к югу отсюда. Точнее, вблизи самого города, потому что Плиний писал, что она находится «sub urbe Clusio», в пригороде Клузия, и утверждал, была шириной в три сотни ярдов, имела лабиринт, а наверху ее находились пирамиды. Под городом находятся ходы, которые некоторые считают частью лабиринта, но, на мой взгляд, это или водостоки или водопровод. Я решила, что гробница может оказаться буквально в любом месте этого района. Что в конце концов мог знать Плиний? Он писал по прошествии многих веков после похорон Порсены. Я несколько недель осматривала окрестности Кьюзи, а потом перебралась в Кортону — по-этрусски Куртун — а потом сюда. Я постепенно продвигаюсь на север. Восхитительно в моей идее то, что многие этрусские города за прошедшие века превратились в самые прекрасные среди всех поселений, расположенных на холмах Тосканы и Умбрии, если не всей Италии. Буду рада видеть вас своей спутницей. В самом деле. Занятие это не слишком затруднительно, ничего не стоит, знакомит вас с великолепнейшими сельскими видами, да и достаточно увлекательно.

— Боюсь, что на сегодня у меня назначена парочка дел, — сказала я. Только что я говорила ей, что свободна, и в словах моих прозвучала фальшь, но если она и обиделась, то не подала вида.

— Может быть, как-нибудь в другой раз, — сказала она.

— Да, звучит привлекательно, — согласилась я. Незачем было говорить ей, что я уже успела вдоволь насмотреться на одну из этрусских гробниц. Пока я говорила, она переправила в свою сумочку рулет, грушу и немного сыра.

— Конечно, вы видели мой поступок, — проговорила она. — Я загружаюсь за завтраком. Это избавляет меня от необходимости останавливаться на ленч. Впрочем, буду откровенной — это избавляет меня от необходимости платить за него, поскольку средства мои очень ограничены.

— Ничего страшного, — ответила я. — Не могу не признаться, что поступала в точности таким же образом в студенческие годы и даже после их окончания.