— Ну ладно, испугал, сиди уж тогда, Кеглюн-Наглюн… Только держись подальше от лезвия, чума неуемная.

— Блоктли, пошли по ягоды!

— Великие Сезоны, чего еще тебе вздумается? Какие тебе ягоды вдруг понадобились?

— Сла-адкие ягоды любит Кеклюн.

Груб и Лог-а-Лог Гренн сидели под навесом, потягивая землероечное пиво и посмеиваясь над спорящей странной парочкой.

— Надо же, как этот малыш гнет в баранку нашего железного лорда, — заметил Груб.

Гренн подлила одуванчиковой лопуховки себе и Гурту.

— Лорд Броктри рассказал мне о своих снах. Сдается, крупные неприятности происходят в Саламандастроне.

Дотти потягивала охлажденный в реке напиток.

— Может быть, так оно и есть. Ведь лорды барсуки не такие, как мы. Они отмечены судьбой и видят странные вещи.

Вождь землероек сидела, закусив губу, и неподвижно глядела перед собой. Груб потянул ее за лапу:

— Скажи, Гренн, ты ведь хочешь идти с нами, так?

Она встала и выпрямилась:

— Землеройкам Гуосим пора чем-то заняться. Еда, борьба, споры… Мы слишком засиделись на одном месте.

Нам необходимо какое-нибудь дело. Если вы нас возьмете, мы пойдем с вами.

Все четверо хлопнули лапами, а Гурт пошевелил когтями и вежливо спросил:

— Извините мое невежество, Гренн, почему вы называете своих землероек Гуосим?

Гренн с удовольствием пояснила:

— Так называется партизанский союз землероек. Меня называют Лог-а-Лог, потому что это титул всех племенных вождей землероек. Мы — бродяги и отважные воины, всегда помогаем добрым зверям бороться со злом. Все землеройки Гуосим также дают присягу помогать друг другу в бою.

— Вы хорошие товарищи, Гуосим, — кивнул Гурт.

Вернулся лорд Броктри. В обеих лапах он держал кучу маленьких жестких груш, которые ссыпал наземь, прежде чем ссадить с себя Кеглюна. Барсук вздохнул:

— Ягод не нашли, но этот маленький Обнаглюн заметил дикие груши, сладкие, но жесткие как камень. Заставил все-таки набрать!

Кеглюн уселся на лапу Броктри:

— Ничего, землойки холошо готовят.

Гренн подобрала и попробовала грушу.

— Малыш прав. У нас остались сладкие каштаны с прошлой осени. Если их приготовить с этими грушами, получится очень вкусная фруктово-ореховая смесь. То, что надо в дальнем походе.

Броктри обрадовался решению Гренн присоединиться к нему и сразу же изменил планы:

— Ну, тогда нечего тут рассиживаться. Я за то, чтобы свернуть лагерь и с утра отправиться в путь.

Груб возразил:

— Эй, на палубе, суши весла! Ты голосуешь за уход. А здесь я, Гурт, Дотти, Гренн и сотня землероек. Если мы захотим еще денек-другой поотлеживать бока, то у нас, пожалуй, больше голосов.

Глаза лорда Броктри ясно говорили, что его не так легко уломать. Взмахнув своим боевым мечом, он всадил клинок в землю.

— А сейчас я объясню правила голосования. Один лорд барсук имеет сто голосов, его меч несет в себе еще сто. С этим ты согласен, друг?

Груб перевел глаза с меча на лорда. Солнечный свет отражался от меча и играл в глазах барсука, придавая им жутковатое выражение. Груб несколько нервно улыбнулся своему большому другу:

— Против большинства голосов никак не возразишь. Голосование окончено, так? Завтра утром и снимаемся.

15

Дикие вопли Резвого разбудили белок. Юкка сердито протерла глаза и решительно направилась к пляшущему зайцу. За ней поспешала Руро. Юкка вложила камень в пращу.

— Кажется, пора навсегда успокоить этого длинноухого крикуна.

Руро положила лапу на плечо атаманши:

— Может, лучше его пожалеть, чем сердиться на старого дурака. Он с голоду совсем свихнулся. Резвый, приляг, друг. Я тебе корешков наковыряю, погрызешь, а?

Но заяц продолжал свои прыжки.

— Какие корешки! Думаете, я свихнулся? Гляньте-ка, гляньте! Вон там, во, во!

Руро всмотрелась в светающую даль. Она увидела стволы и кроны.

— Ну да, деревья. Приятно, конечно… Тень…

Резвый в нетерпении снова подпрыгнул.

— Деревья? Лопухи вы косматохвостые! Знак, знак из проклятых стихов! — вот что там говорится! Ваши молодые глаза должны видеть лучше моих. И… с голоду я почти ничего не различаю, рябит в глазах… голодное усыхание глаз, болезнь такая… Но я все равно вижу знак, во!

Юкка призвала зайца к порядку:

— Тогда прекрати куролесить, как пьяная жаба, и по кажи его нам.

Старый заяц покосился на заряженную пращу и несколько поутих.

— Вон там, смотрите вдоль моей вытянутой лапы. Ну, теперь видите две высокие серебристые ели, а? Все нижние ветви срублены, а вверху в развилках укреплен по перечный тонкий ствол, во…

Юкка кивнула:

— Да, теперь вижу.

Заяц хлопнул себя по лбу.

— Спасибо усам моего дедушки! А не кажется ли вам, что эта поперечина не случайно там оказалась? Ну, еще поднапрягите мозги, белки! Это же буква «Н»1. И она означает: «ЗАЯЦ». Гром и молния, доходит до вас наконец?

— Ну, хорошо, хорошо. Я очень рада, что ты знаешь, как ты называешься, — сухо откликнулась Юкка. — Руро, сворачиваем лагерь, снимаемся и следуем к этому знаку сразу же, сейчас.

Заяц посеменил за ними, бормоча:

— Счастье, что он не белка. Как бы он выгибал деревья по форме первой буквы слова «белка»? Ох, желудок у меня сейчас приклеится к позвоночнику и больше не отклеится. Ох-ох, совсем я усох!

К счастью, старый заяц совсем не усох, и утро еще не превратилось в полноценный день, когда они подошли к деревьям. Груд задумчиво уставился на гигантский знак. Зато Резвый увидел на поляне съедобную черемшу и рванул к еде, сметая всех на своем пути. Он ел, ел и ел. Потом приступил к колокольчикам, фиалкам, цикорию и наткнулся на небольшую яблоню. К белкам он вернулся уже к полудню, обнаружив их спящими в тени деревьев. Резвый, выпучив глаза, подошел к отдыхающему отряду, все еще жуя яблоки. Кислый сок стекал по щекам и капал с усов.

Он хлюпал, чавкал, плевался черенками и листочками.

— Спите, да? Я бы тоже, пожалуй, прикорнул, во…

Он присел, как бы нехотя растянулся — и мгновенно заснул.

Когда Юкка проснулась, тени уже удлинялись. Она растолкала Руро и Беддла.

— Надо бы до вечера еще продвинуться. Куда теперь?