Мы с вице-президентом САСШ Мисли погрузились в «Боинг» и перелетели на Азорские острова. Эти острова, расположенные в Атлантическом океане, лет пятьдесят-шестьдесят назад были одним из самых оживленных воздушных перекрестков мира. Тогда еще не было надежных трансатлантических лайнеров, и все самолеты, выполняющие рейсы между Старым и Новым Светом, приземлялись здесь на дозаправку. Сейчас трансатлантических лайнеров полно – и Азорские острова стали частично военной базой, сданной в аренду Священной Римской Империи, частично раем для яхтсменов. Боевые корабли Кригсмарине и роскошные двух– трехпалубные яхты стояли рядом…

На Азорских островах мы сменили вид транспорта. В качестве вертолетного транспорта на этом аэродроме использовались большие русские «Сикорские», потому что только они могли летать на материк и обратно, обеспечивая достойную надежность и низкий расход топлива. Вертолет арендовал уже я – один огромный вертолет для нас двоих, и с переплатой за срочный случай. Испанка, работавшая в прокате, посмотрела на меня с подозрением – у меня были германские документы, я говорил по-немецки и был похож на немца, а немцы никогда не стали бы сорить деньгами, лишний пфеннинг не потратят. Но вертолет мне оформила – деньги есть деньги. Поблагодарив fröulein за помощь, я вышел обратно на летное поле VIP-терминала, и электрокар отвез меня и вице-президента к вертолету…

Проблема возникла, когда я объявил, куда мы должны лететь. Первый пилот самолета, немец по национальности, изумленно вытаращился на меня:

– Русский авианосец?

– Именно, герр… – я посмотрел на табличку с именем на груди, – герр Браушенбах. Именно туда я хочу попасть.

– Nein! Nein! Unmöglich! Verboten![29]

Я достал из бумажника несколько купюр в тысячу рейхсмарок, положил на приборную доску рядом с ним.

– Nein! Wir abgeschossen! Nein![30]

Понимая, что все немцы тупые и упертые ослы, и я так могу уговаривать его до второго пришествия, я сменил тактику.

– Герр Браушенбах. Это очень важно. – Я достал дипломатический паспорт, который у меня был, показал его немцу. – Это жизненно важно. Никто нас не собьет, наоборот, встретят со всем уважением…

Немец взял паспорт, посмотрел на него с сомнением. У немцев в подкорке сидит любовь к различным документам и понимание того, что если надо – то оно и в самом деле надо. Очень дисциплинированная нация.

– Spion? – осведомился немец.

– Diplomat, – обиделся я.

– Gut… – наконец-то решился немец, возвращая мне паспорт, – das verrückt…[31]

Истребители нашли нас, как только мы преодолели километров десять и вышли из зоны ограниченных полетов – она была над островом, это были сектора снижения военных и гражданских самолетов. Мы направлялись в сторону авианосной группы, вертолет был гражданским – но все равно, это было достаточным основанием для проверки.

Вертолет, несмотря на весь его немалый вес, шатнуло – реактивный самолет не мог поддерживать такую же скорость, как вертолет, – и истребитель прошел над нами, описывая круг…

Я протиснулся в кабину, показал на наушники:

– Lassen?[32]

Немец, уже смирившийся с тем, что везет сумасшедших, знаком приказал дать мне наушники.

Аппаратура связи была германской, Telefunken, но все рации мира похожи одна на другую, чтобы квалифицированный радист мог работать на любой из них. Я надел гарнитуру рации, поставил на передачу, нашел частоту палубной авиации – три четыреста сорок килогерц, не забыл еще…

– …вертолет, направляющийся курсом норд-вест, немедленно назовите себя. Вы направляетесь к запретной для полетов зоне, ваш курс ведет к опасности, немедленно назовите себя, немедленно!

– На связи гражданский вертолет, курс норд-вест, позывной «Эпсилон-браво», повторяю – «Эпсилон-браво».

– Гражданский вертолет, этих позывных нет в таблице связи, назовите себя.

– ВВС, передайте этот позывной старшему летному офицеру на вашей посудине, немедленно, – я говорил по-русски, и то, что я говорил, показывало, что я знаю, кто на авианосце имеет право принимать решение и руководить летными операциями. – Повторяю, «Эпсилон-браво» для старшего летного офицера, немедленно.

– Гражданский вертолет «Эпсилон-браво», по фронту от вас запретная зона, не приближайтесь к ней, оставайтесь на месте.

Немец вопросительно посмотрел на меня.

– Продолжаем движение. Не торопитесь, баки полные.

Ответ пришел ровно через минуту.

– Гражданский вертолет «Эпсилон-браво», можете следовать своим курсом, запросите вышку три для обеспечения посадки. Удачи.

– Спасибо, и вам того же…

Я снял наушники.

– Erlaubt[33].

Ударный авианосец «Цесаревич Николай» находился примерно пятьюдесятью милями западнее, даже северо-западнее Азорских островов, он стоял по ветру, готовый выпускать самолеты. На палубе возились техники, стояла дежурная авиагруппа – я заметил четверку тяжелых самолетов дальнего рубежа и несколько, семь или восемь, легких. Чуть в стороне, у самой кормы стоял вертолет поисково-спасательной службы в полной боевой. Нас приняли на самую корму, там был нарисован большой белый квадрат, и два летных техника помогали нам с посадкой. Сели удачно – волнения почти не было, да и не страшны такому гиганту волны. Под сотню тысяч тонн водоизмещения – не шутки…

На летной палубе, пахнущей, как и на всех авианосцах, реактивным топливом и горелой резиной, нас встретили несколько человек, одетых как летные техники, в коричневых легких ветровках и радиофицированных шлемах – здесь, на палубе, у каждого члена палубной команды была форма своего цвета, указывающая на его специальность. Коричневая форма означала, что перед вами технический специалист, механик по самолетной части.

Среди них был собеседник для Мисли – Его Императорское Величество, Николай Третий, и для меня – действительный тайный советник Путилов. Вероятно, господин Путилов выживет и при ядерном взрыве…

Мисли повели в адмиральскую каюту, она была здесь совсем недалеко, на корме. Мы с Путиловым отошли в сторону, к стенду, где летные техники возились с отремонтированным двигателем, гоняя его на режимах. Из-за шума тут можно было говорить в полный голос, не рискуя быть подслушанными.

Путилов был ниже меня больше чем на голову. За то время, пока мы не виделись, он постарел, в жидких волосах появилась седина, глаза были усталыми и строгими.