— Хамрай, скажешь, когда надо будет, — приказал двойник. Хотя и копия, он все же был шахом, пусть в клетке, пусть обреченным.

До Большого Парада Планет оставалось всего несколько минут.

Старый маг собрал в единый пучок все свои немалые магические силы и собрался выйти в магическое подпространство.

— Хамрай и ты, шах Балсар, — услышал он за спиной ровный и глухой голос иноземца. — Никто не возродит Алвисида, возврата к старому не будет. Вы оба должны умереть.

Хамрай резко повернулся, одновременно входя в магическое подпространство. Но всю сконцентрированную силу он направил не на заготовленное заклинание, а против иноземца. Каким-то зверином чутьем, основанном на вековом опыте, маг понял, что пришелец и не думает шутить и что он окажется гораздо опаснее, чем Хамрай может себе предположить.

Энергия, выпущенная в сторону рослого чужестранца, словно вонзилась в зеркало и, отраженная, накрыла Хамрая с головой. Он попытался убежать из магического подпространства, чтобы спрятаться от непереносимого воя труб страшного суда, который, похоже, для него наступил, чтобы глотнуть воздуха, спасаясь от жгущего каждую клеточку жара, но потерял сознание, тело его бессильно упало на каменные плиты пола, сердце, два столетия защищавшее шаха Балсара, перестало биться.

И владыка полумира (и тот и другой) мгновенно поняли, что Хамрая больше нет.

Иноземец выхватил из ножен меч, все двенадцать женщин достали из складок одежды по тонкому длинному стилету.

Чернобровые красотки из шахского гарема пронзительно завизжали и бросились к выходу из зала.

Балсар выхватил из ножен меч, но его опередил один из вышколенных телохранителей. Мгновенным движением он отсек голову предводителю странных существ, трое остальных воинов тоже обнажили клинки и, не разбирая, что перед ними женщины (всякий с оружием в руках — враг), бросились в бой.

Девица, ждавшая на постели, когда придет ее время, забилась в угол, поджав под себя ноги, и ее истошный крик, да мужские проклятья заполнили пространство испытательного зала.

Двойник шаха Балсара, заключенный в клетку, видел, что шах отбивается сразу от четырех противниц — невзирая на более чем почтенный возраст, Балсар, благодаря чудесному дару Моонлав, выглядел чуть больше чем на сорок лет, и рука его была крепка. Но двойник первым обратил внимание на то, что клинки пронзают странных дев насквозь, не причиняя им видимого вреда, в то время как их предводитель, у которого отрубили голову, лежал неподвижно, раскинув руки, и из среза вытекала неприятная на вид жидкость, ничуть не напоминавшая кровь.

— Рубите им головы! — закричал двойник, словно он командовал своим телохранителям.

И его призыв был услышан.

Но в сердце одному из воинов шаха Балсара уже вонзился острый клинок, другой клинок пронзил горло второму.

Третий и четвертый, наиболее опытные и удачливые, прикрывая друг другу спину, пытались пробиться к повелителю, который весьма успешно отражал атаки не слишком умелых воительниц.

Двойник шаха в отчаянии осмотрел свою клетку, подскочил к дубовому столику у изголовья, на котором стояли светильник и ваза с фруктами, схватил его за ножку и с удвоенной силой, от опасности и вдруг проснувшейся надежды, обрушил его на дверь, закрывающую выход к свободе.

Шах заметил это, но он был оттеснен от кресла с заветным рычажком

— Рычаг в правом подлокотнике кресла! — крикнул он телохранителям. — Рычаг! Нажмите рычаг!!!

Если воины и поняли господина, от кресла они тоже были далеко и едва отбивали яростные атаки; оба были ранены, но уже четыре или пять магических иноземок валялись на полу с отрубленными головами.

Двойник шаха Балсара обрушил второй сокрушительный удар на дверь, третий, четвертый… Столешница отлетела, он перехватил толстую деревянную ножку на манер тарана и принялся наносить удары в одну точку, понимая, что петли засова вот-вот подадутся.

Когда заветная дверца распахнулась, в живых оставались лишь шах Балсар, последний телохранитель и две светловолосые воительницы, жить которым оставалось лишь несколько мгновений.

Когда обе светловолосые убийцы были повержены и Балсар обернулся к двойнику, тот уже склонился над телом Хамрая.

— Жив? — сглотнул Балсар.

— Мертв, — ответил двойник.

Он выпрямился, и в руке его блеснул заговоренный меч, который сегодня днем Хамрай взял у зачарованного скелета в зверинце.

Телохранитель, повинуясь жесту шаха Балсара, отступил на шаг.

Это дело их двоих, в башню поднялся один шах, один и выйдет. Они оба были совершенно одинаковы, и кто одержит верх — игра случая. В любом случае простой народ, прославляющий своего мудрого повелителя, никогда и ничего не узнает.

Вовеки не замрет, не прекратится

Поэзия земли. Когда в листве,

От зноя ослабев, умолкнут птицы,

Мы слышим голос в скошенной траве

Кузнечика. Спешит он насладиться

Своим участьем в летнем торжестве,

То зазвенит, то снова притаится

И помолчит минуту или две.

Д.Китс

— Лекаря!!! — заорал граф Камулодунский, услышавший звук падения барона Ансеиса. — Где он дрыхнет, бычья требуха, когда господину плохо!

С верхнего этажа сбежал встревоженный сэр Бламур.

— Что случилось, Гловер?

— Откуда мне знать, порази меня гром! Мы попрощались, он пошел к тебе и упал.

— Рана опасная?

— Да нет, пустяшная. Ничего не затронуто важного, он сам сказал. Наверное, опять какая-нибудь магия.

— Что же делать? — простонал Бламур.

— Снимай с него перстень и дуй через Коридор Алвисида в Рэдвэлл.

— Нет, один я в этот волшебный коридор не пойду.

— Да что с ним, в конце концов?

— Не знаю.

Зато барон Ансеис, страдающий от невыносимой тяжести боли, прекрасно знал, что она означает. К нему возвращалась магическая сущность. А это означало только то, что Хамрая, придворного чародея владыки полумира шаха Балсара, больше нет в живых. То есть теперь он Хамрай. И значит, отсидеться в замке ему не удастся.

Как только боль чуть-чуть отпустила, барон попытался встать на четвереньки. Сильные руки Гловера и Бламура тут же подхватили его и поставили на ноги.

— Держись, друг, — подбодрил Гловер, — сейчас придет твой лекарь и даст понюхать какой-нибудь дряни, от которой тебе станет легче.

— К черту лекаря, — ответил Ансеис. — Мир сошел с ума! Бламур, нам надо торопиться.

При помощи сенешаля Рэдвэлла он доковылял до верхнего этажа, где в запретной комнатке находилась заветная дверь в волшебный Коридор Алвисида. Барон шел, словно больной, который тридцать лет пролежал безвылазно в постели и теперь вынужден переставлять ноги. Впрочем, уже в лаборатории ему стало легче. Извинившись перед спутником, он подошел к огромным стеллажам, взял какую-то склянку, задрал на себе рубаху и густо смазал рану с уже запекшей кровью.