– Кто был этот Вопленко? – спросил я.

– Да мало ли. Прелесть в незнании. Думаю, это был первый местный… дельтапланерист.

– Так я и думал. Предлагаю просто бродить туда-сюда, пока не устанем.

Бродить так бродить, отправились бродить. Вниз по улице Вопленко, направо по Спортивной, вниз по Трубной, налево по Стромынина. Шагали, смотрели. Хотя смотреть не на что особо. Дома, огороды, трава, заборы. Уютный городишко. Много фруктовых деревьев, яблони, сливы. Облепиха.

– Смотри-ка, – указала Светка пальцем. – Дом брошенный. Странно…

– Чего странного? Полно таких в каждом городе.

– А здесь первый раз вижу.

Дом в конце улицы Кривицкой, заброшенный, с выбитыми окнами. Ограды нет, зато под яблоней скамейка. Такая капитальная скамейка из брёвен, трудно не посидеть. Ну, мы и сели.

Наверное, час сидели. Говорили о какой-то ерунде. О фотосинтезе, кажется. Сидели и сидели, ничего не происходило, яблоня яблоками стучала. Червивыми. Я сорвал несколько для интереса, червивые все. Не опрыскивает никто.

– Черви какие-то… – Светка тоже разломила яблоко. – А?

Черви действительно были… неправильные. Злые. Мне почудилось, что один попытался на меня напасть, цапнуть за палец.

– Такой в губу вопьётся – мало не покажется, – Светка раздавила червя.

Потом спустились к реке.

Бела Коса текла… То есть она не текла. Вода точно остановилась. Мне показалось, что она отвердела, но я не нашёл камня, чтобы проверить.

– Скукота, – сказал я.

– Ага, – согласилась Светка.

Но у реки тоже почти час убили, ходили по тротуару и улицам.

– Невелик городок, – сказала Светка. – Весь обошли, всем показались.

– Это точно, – усмехнулся я. – Показались… Ещё раз обойдём?

– А ну, – махнула рукой Светка. – Хватит. Пойдём в больницу, ляжем спать. Надо отоспаться.

Это правильно.

Впрок поспать никогда не мешает.

Спать-спать.

Мы нашли ул. Вопленко и поднялись к пеньковому техникуму.

Дежурная медсестра ждала нас у входа, едва показались, как она направила нас в столовую.

Потом сидели друг напротив друга в ожидании ужина. Я на Светку смотрел, она на меня. Плохо она выглядела, если честно. Похудела, щёки ввалились, на какую-то птицу сделалась похожа.

На усталую птицу.

«Ровер» влетел в пыльную лужу, по сторонам всплеснулась ржа, отец включил дворники. Пыль оказалась красной и тяжёлой, она села на лобовое стекло, дворники не справлялись с ней, гоняли справа налево.

– В этой почве много железа, – сказала Светка. – Красно и тяжело.

– В этой почве много меди, – возразил я. – Поэтому и красно.

– Неуч, – тут же ответила Светка. – Оксид меди зелёного цвета, а оксид железа как раз красного.

Точно. Уела меня Светка.

– Не видно ничего… – сказала Светка. – Может, не стоит с такой скоростью…

– Не учи меня, пожалуйста! – огрызнулся отец.

– Нет, я не учу, только ты немного не дрова везёшь, можно и поаккуратнее. Мы куда-то торопимся?

– Может, сама за руль сядешь?! – поинтересовался отец злобно.

– Может, и сяду. А может, и нет. Но с такой скоростью на одной руке гонять…

И тут же отец выругался и задавил тормоза.

Вокруг машины уже бушевала рыжая пылевая буря, машину разворачивало влево, отец бешено вертел руль, трещала АБС.

Я всегда пристёгиваюсь. И Светка. Отец в этот раз пренебрёг пассивной безопасностью.

Тымц. Машина наткнулась на невидимое в пыли препятствие. Нас кинуло вперёд, сработали ремни. Слева от меня надулась подушка. Справа по лобовому стеклу пробежала трещина.

«Ровер» замер. Что-то потрескивало в двигателе, на приборке мигала красным лампочка. Пыль оседала.

Отец лежал на руле, уткнувшись в подушку. И словно бы спал. Я оглянулся. Светка висела на ремне, без сознания. У меня болело плечо. Я отстегнул ремень, открыл дверь и вышел на воздух. Пыль осела, машина стояла на самом краю дороги, колесо съехало в канаву. Чуть впереди, присыпанное ржавой пылью, лежало нечто.

Чёрная туша, я подумал, что медведь. Никак не меньше медведя, густая шерсть, встопорщенная кровью.

И вонь.

Он шевельнулся.

Медведь.

Я оглянулся.

Машина исчезла, я остался один на дороге, и медведь был рядом. Я посмотрел на него и…

Не медведь.

Это был не медведь. И он был уже рядом, и из его пасти вываливалась жёлтая кровавая жилка. Ага.

Красноглазый.

– Марсик! – Светка тормошила меня за плечо. – Марсик! Ты спишь!

Я заорал снова и проснулся. Палата. Ребристые лампы. Чистота.

Светка сидела рядом, толкала в плечо.

– Кошмар? – спросила Светка.

– Ага. Что-то новенькое, такого раньше не видал. Мне наша авария приснилась, только сбили мы не кабана…

– А кого?

– Сначала мне показалось, что медведь.

Светка поморщилась. Плюшевых медведей она любит, настоящих – наоборот.

– Но это был не совсем медведь, – сказал я.

Светка поморщилась снова.

– Только не начинай рассказывать свои сны, – ухмыльнулась она. – Это утомительно в высшей степени. Знаешь, когда я читаю книжку и там начинается про сны, мне убиться хочется. Это ещё скучнее, чем рассматривать фотографии с чужого отдыха.

– Мне приснился красноглазый, – сказал я.

– Медведь? Красноглазый медведь?

– Говорю же, это был не медведь…

– Тебе тоже, – перебила Светка.

– Что тоже?

– Нервы лечить пора. Тебя неплохо бы на годик в нервный санаторий. А меня на два.

Светка поднялась с моей койки, подошла к стеклянному книжному шкафу, достала наугад книжку.

– Хочу, чтобы меня лечили пиявками, электричеством и моржеванием, – сказала Светка. – Солёвыми ваннами. Иглоукалыванием. Кислородными коктейлями, Марсик! Электросном, Марсик! Хочу, чтобы в голове звенело от пустоты.

– Я слышал, криосауна ещё помогает, – добавил я. – От неё приятная пустота в голове.

– Нам так мало лет, а мы мечтаем о пустоте в голове, – вздохнула Светка. – Это ненормально.

– Это время такое. Время сжимается в кулак, и между пальцами течёт кровь. Так вот.

Светка поглядела на обложку книги.