А Анна весной расцвела, как освободившийся после зимы подснежник. Лицо посвежело, движения стали увереннее, тембр голоса насыщеннее. Излучающие свет глаза сделали ее другим человеком! Анна выглядела всегда хорошо, но сейчас стала просто красавицей! В присутствии Владимира она просто порхала. Двигалась так легко, что казалось, сила земного притяжения не действует на нее! Она не могла надышаться на него, старалась учесть все его пожелания.

Как-то он, между прочим, сказал: «Мне нравится, когда у женщины выбрит лобок». К следующему свиданию его взору предстал тщательно выбритый лобок! Анна сделала это, чтобы доставить ему удовольствие, хотя чувствовала себя в таком виде неловко. Странный народ эти женщины! Они встречались уже несколько месяцев, занимались всеми сексуальными забавами, какими только могут заниматься в постели мужчина и женщина, а ей было неудобно показаться перед ним с выбритым лобком! Ее обнаженный вид всегда доставлял Владимиру удовольствие. А уж сейчас, со смущенным взглядом изумрудных глаз, красными стыдливыми пятнами, пламеневшими как весенние маки на щеках и шее, она была просто обворожительна! В этот день он был нежнее, чем обычно. Само свидание отличалось особой страстностью и продолжительностью ласк! Его прелестная стыдливая любовница была еще женственнее, податливее и ненасытнее. После этого свидания он восклицал: «Ну и как мне расстаться с ней навсегда?!»

Странная метаморфоза произошла и с его женой Юлей. Впервые за все годы она повернулась к мужу лицом. Стала интересоваться его рабочими делами, звонить чуть не каждый час, окружила его вниманием и заботой! Я так и не понял причин такого поворота: то ли она интуитивно почувствовала какую-то угрозу их семейному кораблю, то ли разглядела, наконец, кто перед ней! Однако факт остается фактом – их семейные отношения стали налаживаться. Это подливало масла в огонь вины Владимира перед Юлей. Однако теперь вряд ли что-нибудь могло остановить его адюльтер, зашедший слишком далеко. Многотонный локомотив их любовной связи уже набрал свою крейсерскую скорость, и остановить его было не просто. Нить, соединяющая их души, выросла до толщины веревки. Разорвать ее теперь было невозможно!

Интересно, каким же образом многотонный локомотив может набрать скорость боевого надводного корабля! – подумала я. – Но рассказчика уже было не остановить.

– На Новый год Владимир подарил своему мышиному глазку цепочку из белого золота…

– Кому подарил?

– «Мышиным глазком» он называл Анну в минуты нежности, из-за очаровательно миниатюрных размеров ее «киски»! – похотливо ухмыльнувшись, пояснил Валентин. – Да и вся она была похожа на худенькую девочку с прозрачной белой кожей, словно статуя Венеры, выточенная из мрамора искусным древнеримским скульптором. Исключение составляли большие красивые зеленые кошачьи глаза! Он зашел в киоск, поздравил Анну с Новым годом и, положив коробочку с подарком, быстро ушел, чтобы избежать объяснений. Но избежать их не удалось. При следующей встрече она, неестественно смеясь, надела цепочку и произнесла: «Надену, и буду носить, может быть, поумнею!». На все его объяснения, что Новый год – особенный праздник, и все люди становятся немного детьми, ждут каких-то чудес, самое простое из которых – подарок, – Анна никак не реагировала. Это была первая трещина в их взаимоотношениях. Думаю, что для Анны это был только повод для выражения недовольства создавшейся ситуацией, их подвешенными отношениями. Двойственность «султанского» положения продолжала разрушать и Володину психику. Он становился все раздражительнее, вспыльчивее, а иногда, наоборот, впадал в депрессию. Жаловался мне, что плохо спит по ночам. «А уж полнолуние действует на меня, как крепчайший кофе». Анна стала понемногу отстраняться от него. Какими мыслями она руководствовалась, и какую цель преследовала – неизвестно. Единственное обстоятельство, в котором я не сомневаюсь – в ее желании не навредить Владимиру. И я, и товарищи по его новой работе стали замечать резкие перепады его настроения. Но мы относили это на счет большой нагрузки на работе.

– А вы откуда знаете о том, что замечали его товарищи по работе? – решила я поймать рассказчика на вранье.

– Ну… как… Это же мой друг, он делился со мной всеми своими переживаниями! А нагрузка действительно была большой во всех сферах его жизни, и неуравновешенность продолжала прогрессировать! Юля тоже была всерьез обеспокоена состоянием его нервов. Все чаще настаивала на посещении психотерапевта. Однако Владимир решительно пресекал эти поползновения! В беседе со мной он посмеивался: «Ненормального нашла! На себя бы посмотрела!» Их встречи с Анной становились реже. Она все чаще ссылалась на занятость. Как-то она с вздохом произнесла: «Володя! Нам нужно реже встречаться, чтобы Вы немного успокоились». Он только недоуменно пожал плечами. Анна продолжала оправдываться: «Я давно хотела сказать, но боялась, что Вы обидитесь». Владимиру показалось странным это высказывание, но он промолчал. Что она хотела этим сказать? Любящие женщины – очень странная категория людей. Трудно понять, что ими движет, и чего они хотят на самом деле! К концу лета Анна стала избегать встреч уже неделями. Владимир удивлялся: «Не пойму, какая муха ее укусила?!» Я посоветовал: «Почему бы тебе прямо не спросить об этом у нее?» «Ты прав, так я и сделаю». При очередной встрече он спросил: «Анна Ярославна! Расскажите, пожалуйста, в чем причина Вашей ко мне немилости? Чем я умудрился вызвать Вашу неправедную опалу?»

«У меня есть свои проблемы в жизни и их надо решать. На это нужно время и силы», – ответила она. «Ну, так поделитесь со мной своими заботами. Может быть, и я чем-нибудь смогу помочь». Она бросила на него взгляд своих зеленых глаз, задумчиво глядя в открытое окно, за которым шел мелкий, уже по-осеннему холодный затяжной дождь и слышался похоронный перезвон церковных колоколов и ответила: «Вы что, Володенька, набиваетесь ко мне в подружки! Ничего у Вас с этим не выйдет! Подружки у меня и без Вас есть!». Он, с присущим ему юмором, попросил Анну огласить вслух имя кошки, пробежавшей между ними. Однако – «молчание было ему ответом!» – расстроенно проговорил Валентин. – Да и чего он хотел! Он не мог уделять Анне даже самого необходимого минимума времени для общения. А она нуждалась в нем, по-моему, гораздо больше, чем в плотских утехах. При очередной встрече, Анна сказала: «А сегодня, Володенька, секса у нас не будет. Мы будем пить чай». Он вспыхнул: «Анна Ярославна! Вы, конечно, знаете, как я люблю чай. Меня привело к Вам исключительно желание попить его! Однако я вспомнил, что у меня остались срочные дела. Так что сегодня участвовать в чаепитии – не смогу! Обязательно зайду, как только будет свободное время, правда, в обозримом будущем я такового не вижу!» Спустя мгновенье он ехидно спросил: «Кстати, что за непреодолимые препятствия возникли на нашем прямом, как дорога к капитализму, пути к страстным любовным слияниям? Не Ваша ли головная боль?»

Анна молча слушала его издевательски-ласковую, вежливо-саркастическую пламенную речь. Потом подошла, нежно поцеловала в губы, и, негромко смеясь, произнесла с небольшой укоризной: «Ну и глупенький ты у меня, Володенька!» Оказалось, что после нескольких месяцев наших встреч, после множества страстных горячих слияний, причем теперь уже с обеих сторон, у Анны произошли некоторые физиологические изменения. Со стыдливо зардевшими красными пятнами на щеках, она смущенно призналась: «У меня, Володенька, не без твоего участия, снова начались регулярные менструации. Они исчезли раньше времени, и врачи решили, что наступил ранний климакс. А теперь, не в последнюю очередь из-за нашего регулярного секса, да еще такого страстного, такого горячего, когда я думала, что ты вообще расплавишь меня, месячные вернулись и проходят регулярно, как и раньше. Просто ты первый раз попал в это время, а я не хотела раньше времени говорить тебе, чтобы не сглазить. Спасибо тебе, Володенька!» Она снова, тихонько смеясь, обняла меня и поцеловала в губы: «Пошли пить чай, обличитель, борец за права мужчин! Чуть позже получишь все сполна, да еще с процентами!»