плохо, сторонится их. Учится сначала в Хертфорд-колледже, потом в Нью-колледже. Проявляет недюжинные способности к языкам, учит арабский, зачитывается «Республикой» Платона, стихами Китса, Декартом, Стивенсоном, арабскими сказками «Тысячи и одной ночи». Археологией Мэллоуэн заинтересовался далеко не сразу, лишь после знакомства с Леонардом Вули.

В дороге Агату и Макса ожидало не слишком приятное, разорительное приключение. В Милане они вышли из вагона купить апельсинов, и поезд ушел без них; пришлось нанимать машину и поезд догонять, на что были потрачены последние деньги. Выручила мадам Дювивье: мать Макса встретила их в Париже и ссудила Агату суммой, необходимой для продолжения путешествия.

По приезде в Лондон Агата сразу же пишет Максу письмо:

«Оказалось, моей Розалинде было гораздо хуже, чем писала сестра. Когда я ее увидела, я ужаснулась: кожа да кости, от слабости не держится на ногах. Ах, Макс, знали бы Вы, какой это был ужас!..»

В конце письма Агата приглашает Макса, когда он вернется с раскопок в Англию, приехать в Эшфилд, что тот в самом скором времени и делает. Живет в Эшфилде несколько дней, а накануне отъезда – кто бы ждал такого от тихого, воспитанного, робкого Макса – уже поздно вечером заявляется к Агате в спальню и делает ей предложение. Агата не верит своим ушам, теребит от волнения волосы, облизывает губы и… отказывает. Ссылается на разницу в возрасте, и в самом деле немалую, в действительности же выходить замуж во второй раз попросту боится: история с Арчи слишком еще памятна…

«Я ужасная трусиха, – пишет она Максу спустя несколько дней, – и очень боюсь, что меня обидят».

А в «Автобиографии» отметит:

«Если бы, когда мы с Максом впервые встретились, мне пришла в голову шальная мысль выйти за него замуж, – я бы, пожалуй, остереглась и эту мысль отогнала».

Макс расстроен. Слова Агаты о том, что она считает его «своим близким другом», которому доверяет как никому, неутешительны, – он хочет большего.

Но мистер Мэллоуэн упрям и настойчив: из Лондона он пишет Агате чуть ли не каждый день. На вопрос Макса, готова ли Агата прожить всю оставшуюся жизнь с человеком, который выкапывает мертвецов, Агата весело отвечает: «А я люблю покойничков!» Их переписка как-то незаметно превращается из дружеской в любовную, письма Агаты начинаются с недвусмысленных «мой дорогой», «мой хороший», его – «mon ange»: Макс вслед за Арчи называет Агату «мой ангел», только по-французски. К тому же и сестра, и Карло, и Розалинда, и даже «сама» Кэтрин Вули – все, с кем она советуется, – говорят: «Да, соглашайся». И летом Агата и Макс договариваются в сентябре того же, 1930 года, пожениться.

«Когда ты уезжаешь, – пишет жениху в это время Агата, – меня всегда охватывает паника. Когда ты рядом – я чувствую, что всё в порядке, мне хорошо и спокойно, и это чувство я испытываю с первого же дня нашего знакомства. Но вдруг я спускаюсь с небес на землю и говорю себе: “Идиотка! Ты что, ума лишилась?! Что бы ты сказала, если бы кто-то другой на твоем месте вел себя так же, как ты сейчас?” Я так не доверяю жизни и людям (не сердись на меня, Макс!), что на принятие решения у меня уходит много времени. Я должна свыкнуться с мыслью, которая никогда раньше не приходила мне в голову».

Макс руководит чтением Агаты, составляет ей список книг, которые она должна прочесть. Одновременно с этим и он пересматривает свои читательские вкусы и привычки: должен же жених знать, что пишет невеста. Невеста же предлагает своим читателям нового, совершенно непредсказуемого сыщика; сыщика слабого пола наподобие мадемуазель де Скюдери; героине Гофмана, как и мисс Марпл, за семьдесят, она тоже старая дева и точно так же, расследуя преступления, «никогда не изменяет долгу и добродетели»[16].

В «Убийстве в доме викария» (1930), про которое «Saturday Review of Literature» отозвалось кратким, но звучным комплиментом: «Ее не превзойти», на авансцену впервые выходит старая дева, высоконравственная и при этом «заинтересованная в чужих делах» мисс Джейн Марпл. Впрочем, не впервые: первый раз мисс Марпл появляется в рассказе 1928 года «Ночной клуб по вторникам»; появляется – и тут же забывается: ее роль в рассказе – эпизодическая.

Во второй свадьбе Агаты – как, собственно, и в первой, столь скоропалительной, что не хватило времени даже заказать подвенечное платье и озаботиться свидетелями, – было, пожалуй, что-то от детектива. Прежде чем обвенчаться в Эдинбурге, в церкви Святого Колумба, Агата и Макс, сославшись на прихотливые, уходящие вглубь веков шотландские законы, проводят в ожидании оглашения несколько недель на острове Бродфорд-он-Скай, куда в августе, за месяц до свадьбы, Агата выезжает вместе с Карло, ее сестрой Марией и Розалиндой. Шотландские законы, впрочем, тут ни при чем; в Бродфорде-он-Скай Агата поселилась, чтобы помолвка как можно дольше сохранялась в секрете, чтобы скрыться от навязчивой прессы.

«Инстинкт мне подсказывает, – пишет Агата Максу в Лондон с шотландского острова, – что такие события должны скрываться: вид счастливых людей не воспринимается благодушно, завистников, слава богу, хватает. Очень может быть, многие из тех, кто наблюдал со стороны за Отелло и Дездемоной, с удовлетворением сказали бы: “Бедняги, ничем хорошим это для них не кончится”».

При оглашении сорокалетняя невеста сократила свой возраст на три года, 26-летний жених, напротив, приписал себе пять лет, что, впрочем, не вызвало подозрений: до времени облысевший, усатый Макс выглядел старше своих лет.

На свадьбе – еще одно непредвиденное обстоятельство – не присутствовали Мэдж с мужем: Макс им не приглянулся, они сочли, что женится он по расчету, «на деньгах». И то сказать: все расходы на свадебное путешествие по Италии, Хорватии, Черногории и Греции взяла на себя Агата, к тому времени женщина уже весьма состоятельная, а не довольно прижимистый – в отца – Макс, любивший, когда его обвиняли в скаредности, говорить: «Просто я умею считать деньги».

Забавно сравнить путевые дневники молодых: Макс записывает факты, Агата – впечатления; Макс пишет бисерным почерком, Агата – крупным, неразборчивым, с завитушками; Максу хочется смотреть древности, Агате – лишь бы купаться, часами не вылезать из воды…

Путешествие – особенно по Греции – выдалось не из легких: 14-часовую прогулку на мулах по дороге в храм Аполлона в Андритсене «раем на земле» могла назвать, пожалуй, только азартная и неутомимая Агата Кристи. Впрочем, приуныла в конце этой «увеселительной прогулки» и она:

«Мной внезапно овладело острое чувство тоски и сожаления, что я вышла за Макса, ведь он, по сравнению со мной, еще так молод. Добрались – скорее мертвые, чем живые. Макс так мне помогал в дороге, что я, в конечном счете, рада, что стала его женой. Лишь бы только такого путешествия по горным тропам