Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина сказал:
– Что вы к бабе прицепились? Меня спросите.
Он, конечно, знал, что солдаты держат его на прицеле: добрая половина пеших в отряде была вооружена луками.
– Они ушли в Медный лес. Здесь только крестьяне. Не всем бунтовать охота, кто-то хочет просто жить. А вы как думали?
И он вздохнул.
Мельгос спросил:
– Где господин Алхвине?
– Повесили его, – сказал тощий мужчина.
– Где тело?
– Закопали.
– Куда закопали?
– Не знаю. Тут один распоряжался, он и приказал.
– Кто распоряжался? – Мельгос насторожился.
– Не знаю. Похож на пришлого, но такой уверенный! Без него, пожалуй, вы нас всех бы поубивали, а так – глядите-ка, чтобы вас самих тут всех не поубивали. Он это дело хорошо знает.
Мельгос задумался. Потом уточнил:
– Так это он увел отсюда мятежников?
Тощий мужчина покивал:
– Забрал всех, кому это понравилось, и скрылся. Умно придумал! Здесь против вас оборону не выдержать, а у него поблизости присмотрена целая крепость. Так он сказал.
– Кто он такой? – Мельгос становился все более озабоченным.
Крестьянин пожал плечами.
– Мне-то откуда знать?
– Он ведь как-то назвался? Каким именем?
– Сказал, его зовут Гай.
Имя ничего не говорило – ни Мельгосу, ни Эмери, ни Уиде. Они недоуменно переглянулись.
– Должно быть, какой-нибудь ополоумевший капитан, дезертир из числа бывших наемников Ларренса, – прошептал Эмери.
Мельгос стал мрачнее тучи. Прямо у него под носом появилась готовая шайка разбойников. Если теперь Мельгос не настигнет этого Гая с его бандитами, каждое убийство, совершенное ими, каждый грабеж лягут на совесть Мельгоса и отяготят ее до скончания дней. Нужно было торопиться.
* * *
– Любой из оставшихся в той деревне может быть виновным, – говорил Мельгос, обращаясь преимущественно к Эмери, хотя Уида ехала рядом и внимательно ловила каждое слово. – Но что мне делать? Задержаться в деревне на несколько суток и допрашивать каждого?
– Нет, это было бы бессмысленной тратой времени, – сказал Эмери. – Мужланы лукавы и бывают на удивление тупы. Особенно когда им это выгодно. – Он усмехнулся. – Не думайте, я вовсе не презираю их. Скорее наоборот: отдаю дань уважения их хитрости. Непроходимая тупость – вот то оружие, которым они легко отбивают любые атаки умников.
– Согласен, – сквозь зубы проговорил Мельгос – Стало быть, пусть у нас в тылу остаются возможные враги?
– Гай забрал с собой лучших, – вмешалась наконец Уида. – Те, что остались, для него бесполезны и, следовательно, практически безопасны для нас.
– Они, скорее всего, будут проданы на север, – произнес со вздохом Мельгос. – Разобщены, разбросаны по разным поселкам. Если это будет зависеть от меня, я дам настоятельную рекомендацию при продаже разбивать семьи.
Эмери молчал. Он думал о Радихене. «Как правило, самых злых врагов мы создаем себе сами, размышлял он. – Впрочем, кто поручится за то, что герцог Вейенто не делает сейчас того же самого? Хотел бы я знать, как выглядит тот враг, который, возможно, уже скоро выйдет из его наковален отточенным, точно меч!»
Проселок незаметно завел их в лес. Эмери показалось, что деревья сами собой вдруг выросли вокруг, а дорога рассыпалась на мириады тропинок между стволами. Люди и кони пошли медленнее. Уида озиралась по сторонам, жадно втягивая ноздрями лесной воздух: она откровенно наслаждалась поездкой.
– Я знаю, – проговорила она тихо, поймав взгляд Эмери, – что скоро здесь может произойти сражение, многие люди умрут… Но мне трудно думать об этом. Такие, как я, мы не умеем беспокоиться заранее.
– Где-то здесь находится он. Тот, кого мы ищем, – еле слышно шепнул Эмери. – А если он по какой-нибудь глупой случайности погибнет, то…
Уида вздрогнула и на миг стала серьезной, а затем блаженная улыбка вернулась на ее лицо.
– Но ведь этого еще не случилось, – отозвалась девушка. – И до тех пор, пока вообще ничего не случилось, Эмери, позволь мне просто дышать полной грудью!
Он молча отвернулся. И застыл. Перед ними находилась та самая скрытая крепость, о которой упоминал крестьянин в сгоревшей деревне: высокий деревянный частокол, скрывающий некое строение. И было совершенно очевидно, что недавно здесь уже побывали какие-то солдаты. Под стенами маленькой крепости виднелись обрывки старой палатки, наполовину сгнившей после дождей. Толстый ковер прошлогодней и позапрошлогодней листвы и темной хвои был разрыт – по нему долго топтались люди и кони. Осталось несколько больших кострищ, и посреди одного валялся солдатский котелок с пробитым донышком.
– Мы пришли, – сказал Мельгос, спешиваясь. И оглянулся на «молодоженов»: – Похоже, мы застрянем тут на некоторое время, так что, если вы останетесь с нами, ваше путешествие изрядно затянется. Не передумали? По-моему, вам лучше было бы оставить отряд.
Уида перестала улыбаться. Она осматривалась по сторонам с таким видом, словно прикидывала: как лучше штурмовать выросшее перед ней укрепление. Заметив, что Мельгос не сводит с нее взгляда, она проговорила:
– Обойти крепость и поскакать дальше – так поступают только кочевники пустыни. Хвала небесам, мои предки родились на обычной земле, среди травы, а не в песках. Нет уж, господин Мельгос, я задержусь на неопределенный срок и посмотрю, как вы возьмете эту крепость.
Эмери вздохнул и сказал, обращаясь к капитану:
– Крестьянский бунт посреди королевства – это, по-моему, оскорбительно. А вы как находите, господин Мельгос?
* * *
– Они пришли, Гай! – возбужденно крикнула Хейта, врываясь в комнату, где расположился Талиессин с десятком своих приближенных.
Некогда это был пиршественный зал в охотничьем домике короля Гиона. Очень давно, столетия назад, здесь собирались молодые люди, утомленные долгой скачкой по лесам и неравной схваткой с каким-нибудь свирепым кабаном. Здесь выпивались моря отменного вина и съедались горы свежайшего мяса. Где-то на одной из мозаичных картин затерялся портрет самого короля Гиона: он был изображен среди множества юных всадников, богато разодетых и всячески разукрашенных; но который из них был он – не мог бы определить сейчас никто, разве что Чильбарроэс.
Несколько оленьих голов с огромными ветвистыми рогами висели на стенах справа и слева; в центре комнаты красовался гигантский пиршественный стол. На столе, на скамьях вокруг него и на полу спали вповалку люди, которых Талиессин забрал с собой из деревни, уводя от неизбежной расправы. Самые молодые и сильные мужчины, самые озлобленные из тех, кто взбунтовался.