Анжелика, подбадривая поросенка пинками и понуканиями, смогла наконец вернуть его обратно в хозяйские владения, откуда тот понесся галопом в другую сторону. Бертилья, вздохнув и распрощавшись весьма коротко, пожалуй, не слишком даже вежливо, тоже удалилась.

— Так значит, Бертилья Мерсело замужем? — удивилась Анжелика. — Я и не знала. И у нее уже родился ребенок. Еще и года нет, как мы прибыли сюда, ни о чем таком вроде и речи не было.

— Это не ее ребенок, — пояснила Абигель. — Это маленький Шарль-Анри. Знаете, малыш Женни Маниго, тот самый, который родился в день нашей высадки на берег. Ему скоро исполнится год. Бедный ангелочек! Впрочем, вы, наверное, и не знаете, что случилось с несчастной Женни.

— Нет. Что такое?

— Ее похитили индейцы. Уже на исходе осени, и двух месяцев не прошло после того, как она родила. В тот день несколько наших отправились из лагеря Шамплен в Голдсборо — кто пешком, кто верхом. И вдруг, в том самом месте, где индейцы однажды уже нападали, они появились опять, испуская воинственные кличи. Наши мужчины были вооружены и дали им отпор. Индейцы скрылись, но забрали с собой Женни — она замешкалась, собирая на опушке леса ягоды вместе с Сарой, своей сестрой. Саре удалось спастись и догнать нас.

Госпожа Маниго была верхом, с младенцем на руках. Она увидела Сару, бегущую к нам, а за ней по пятам неслись эти красные дьяволы. Габриэль, мой муж, выстрелил, и один из них упал. Но другой бросил свой томагавк и попал одному из наших в голову, раскроив ему череп. Для нашей общины это большое горе — ведь он был отличным плотником. А мы потеряли Женни.

Это сразило Анжелику.

— Какие индейцы? Ирокезы? Может быть, мне бы удалось…

Она уже представляла себе, как помчится со священным ожерельем вампум [16], подаренным ей Уттаке, и добьется освобождения Женни Маниго. Абигель покачала головой.

— Нет! По приказу господина д'Урвилля несколько дней подряд прочесывали все окрестности, но никаких следов не нашли. Господин де Сен-Кастин был очень предупредителен я помогал нам. Он в конце концов установил, что речь идет о малочисленном племени из Верхнего Кеннебека. Они, по-видимому, добрались сюда на лодках, а затем уплыли обратно вместе с пленницей. Господин де Сен-Кастин говорил, что это абенаки, но не заключившие союз с другими племенами. Они живут севернее, соседствуя скорее с англичанами, чем с канадцами, и все время кочуют, так что никто не знает, где их можно застать.

— Какое ужасное происшествие! — прошептала Анжелика.

Ей вдруг стало холодно, она вздрогнула от ночной прохлады.

— Господин Маниго совсем обезумел, — продолжала Абигель. — Он называл эти места проклятыми и хотел бежать отсюда в Бостон. Но выпал снег, начались метели, ему пришлось зимовать здесь. Мы очень боялись, как бы ребенок, лишенный материнского молока, не умер. Но госпожа Маниго женщина решительная. Она стала ему давать молоко от тех нескольких коз, которые у нас тут есть, и он выжил. Он стал крепким, и ест теперь овощи и рыбу, как настоящий маленький мужчина. Мы уже больше за него не опасаемся. Полгода назад его отец женился вторично, на Бертилье. Она всегда была влюблена в него по уши и воспользовалась этим случаем, чтобы покорить его; она обхаживала его, как могла.

— Женился вторично!.. Но… Женни, может быть, жива!

— Меня это тоже очень огорчило. Но все полагали маловероятным, чтобы она избегла смерти, находясь в руках дикарей. Мой отец дал свое согласие на этот брак. Несчастный молодой человек, впавший в отчаяние, не мог долго оставаться один с сироткой на руках, а Бертилья побудила бы его в конце концов жить во грехе. Этот союз лучшее из того, что могло случиться, не правда ли? Она занимается ребенком…

Анжелика сделала над собой усилие, чтобы смириться с известием об этой жестокой истории и с ее завершением, отнесясь к ней философски. Она понимала, что для кальвинистов, живущих по своим собственным законам, несчастная Женни, очутившись у индейцев, действительно перешла в мир иной.

Бедный малыш Шарль-Анри, которому Анжелика пожелала дать имя своего сына, погибшего от руки королевских мушкетеров! Неужели она принесла ему несчастье?

— Пойдем в дом! — предложила Абигель. — Вы опечалились, а я не хочу этого. Здесь надо стараться не раздумывать слишком долго, не размышлять чрезмерно об опасностях, которые нас окружают, о смертях и ошибках, которых нам не удалось избежать, иначе у нас опустятся руки. Мы должны собрать все силы, чтобы выполнять свой долг и идти вперед, ради жизни, ради всего лучшего…

— Да, вы правы.

Два маленьких мальчика играли в триктрак на краешке стола. Они были полностью поглощены своим занятием, склонив головы так низко, что волосы прямыми прядями падали им на щеки. Седовласый негр, чья курчавая шевелюра смахивала на колпак из пакли, внимательно следил за игрой, опершись подбородком на темные руки с лиловыми ногтями.

Пламя свечи в оловянном подсвечнике заливало мягким светом эту сцену, искорками плясало на золотых кольцах в ушах старого чернокожего, на его скулах и на белой эмали глаз.

При появлении Анжелики и Абигель все тотчас пришло в движение. Мальчики вскочили на ноги, бросились на шею Анжелике, старый негр тоже устремился к ним с разнообразными приветствиями на почти безупречном французском языке, однако же с тем мягким и чуть пришепетывающим акцентом, который присущ африканцам. Это был Сирики, слуга Маниго. Они когда-то подобрали его, больного, среди рабов, свезенных в Ла-Рошель, в ту пору, когда торговля «черным товаром» была одним из многочисленных коммерческих занятий Маниго.

Сегодня на Сирики была все та же, хотя и потертая, с заплатками, прекрасная малиновая ливрея, обшитая золотым галуном, всегда бывшая предметом его гордости. Анжелика вспомнила, как он мчался, подобно пламени, по ландам за беглецами-гугенотами с криком: «Хозяин! Хозяин, возьми меня с собой!..» За ним неслись королевские мушкетеры. Ужасный миг! Но сегодня все они, живые и здоровые, собрались в этом бедном жилище в Америке.

Сирики с гордостью выспрашивал у Анжелики, узнает ли она в светловолосом ребенке того Жереми Маниго, его питомца, которого он нянчил еще грудным младенцем.

— Ведь правда же, он вырос, сударыня? Он становится мужчиной. А ему еще нет и одиннадцати лет.

И действительно, никогда еще щеки у Жереми не были такими круглыми, глаза — такими голубыми, а волосы — такими светлыми.

Рядом с ним Лорье Берн, его партнер по триктраку в тот вечер, казался более тщедушным, хотя тоже окреп.

— Кто из двоих выигрывает? — поинтересовалась Анжелика.