– И ни одна из этих вероятностей не кажется вам отвратительной?

– Они отвратительны лишь с позиции человеческого высокомерия. Жду, что вы скажете, мол, нам дана власть над землей и всеми тварями земными – как будто это отделяет нас от того самого творения, частью которого мы являемся. Скажите это Уаймонду Кендаллу!

Монстролог вернулся к цели нашего визита. Философские дискуссии вроде этой он находил безвкусными – не то что бы всецело ниже его достоинства, но бесполезными в том смысле, что вопросы, не имевшие ответа, не стоили затраченного на них времени.

– Что вы узнали о Джоне Кернсе? – спросил он.

Фон Хельрунг покачал головой.

– Исчез, Пеллинор. Квартира брошена, кабинет в больнице выметен подчистую. Никто не знает, куда бы он мог податься.

Теперь головой покачал Уортроп.

– Невозможно. Он должен был кому-то сказаться.

– Мои источники уверяют меня, что он никому не сказался. Служащие больницы, его бывшие пациенты, соседи – все они ничего не знают. Или, иными словами, они знают только, что еще вчера герр Кернс был здесь, а вот сегодня его уже нет. Похоже, единственного человека, которому он открылся, вы спалили в своем камине.

– Кернс не сказал Кендаллу, где он приобрел гнездовище; я спрашивал.

– И я ему верю. Кернс не рассказал такого бы несчастному мистеру Кендаллу.

Доктор кивнул.

– Вот за чем нам надо охотиться. Источник гнездовища ценнее его самого. Как Кернс его заполучил? Кто-то ему его передал, и если да, то кто? И почему?

Огонек сигары старого монстролога потух. Фон Хельрунг отправил погасший окурок в стоявшую рядом пепельницу и мрачно обратился к моему наставнику:

– Что-то здесь нечисто, mein Freund. Кернс не монстролог, в гнездовище магнификума ему нет никакого научного интереса, но он не дурак. Он не может не знать, сколько оно стоит.

Уортроп вновь кивнул. Его голова качнулась, словно в противовес нервному постукиванию ноги по ковру.

– За гнездовище предложена не одна награда, – сказал он. – Я слыхал, что османский султан Абдул Хамид обещает за него двадцать тысяч дукатов.

Не в силах сдержать чувств, младший монстролог вскочил и заходил по комнате.

– Только подумайте, фон Хельрунг! Впервые за поколение обнаружено подлинное гнездовище! И в идеальном состоянии – на мой взгляд, не старше нескольких месяцев. Вы понимаете, что это значит? Мы ближе, чем когда бы то ни было! – он понизил голос до шепота. – Typhoeus magnificum, мейстер Абрам – Невиданный – награда из наград – Святой Грааль монстрологии! И он, возможно, почти в моих руках…

– В ваших руках? – мягко прервал его фон Хельрунг.

– В наших руках. Конечно же, я хотел сказать «в наших».

Фон Хельрунг медленно кивнул, и когда он заговорил, я отметил печаль в его глазах.

– Многие званы, дорогой Пеллинор, но немногие избраны. Сколько погибло, рыща за нашей ипостасью Зверя Рыкающего[28]? Знаете? – мой наставник нетерпеливо отмахнулся от вопросов, но фон Хельрунг не отставал. – И сколько возвратилось поверженными и униженными, погубив свое имя и разрушив карьеру?

– Не вижу, какое это может иметь значение, – зло отозвался Уортроп, – но да, так уж вышло, что я в курсе. Шестеро, считая Леброка.

– А, Леброк. Совсем про него забыл; Armes Schwein[29]. А кто был тот болтливый маленький шотландец, который все пришепетывал?

– Биссет.

– Ja[30], Биффет, – фон Хельрунг хохотнул. – Косая сажень в плечах, а голос как иерихонская труба!

– Любитель, – пренебрежительно бросил Уортроп. – Остальные – донкихотствующие искатели приключений.

– Но не Леброк.

– Особенно Леброк. Он допустил, чтобы тщеславие ослепило его…

– С тщеславием такое бывает, – согласился фон Хельрунг. – Бывает даже и хуже. – Он поднялся и подошел к моему наставнику, положив ему на предплечье коротенькую пухлую руку и мягко прервав беспокойное метанье.

– Но вы утомляете своего старого учителя. Прошу вас, Пеллинор, присядем, чтобы поразмыслить вместе и решить, что нам делать.

Доктор высвободился из рук старика и заявил:

– Я уже знаю, что делать. Завтра я отплываю в Англию.

– В Англию? – этого фон Хельрунг не ждал. – Зачем же вам отправляться в Англию?

– За Джоном Кернсом, за чем же еще.

– Растаявшим как туман, не оставив после себя и следа. Как вы его найдете?

– Сперва поищу под самым здоровенным камнем в Британии, – мрачно ответил доктор.

– А если его там нет? – хихикнул фон Хельрунг.

– Переключусь на камни поменьше.

– А что, если, когда вы его отыщете – если отыщете, – он откажется сообщать вам то, что вы желаете знать? Или вдруг, что еще хуже, он и сам ничего не знает?

– Знать, знать, знать, – яростно передразнил его Уортроп. – Желаете знать, что я знаю, мейстер Абрам? Я знаю, что Джон Кернс хотел, чтобы гнездовище попало ко мне. Он пошел на крайние меры, чтобы удостовериться, что попадет оно ко мне быстро. Он также хотел, чтобы я знал, что он покидает Англию – и покидает ее тоже быстро. Объяснение этому может быть только одно: он знает, откуда взялось гнездовище. И вот почему он выпустил его из рук. Есть только одна вещь на свете ценнее подлинного гнездовища магнификума – и это сам магнификум. Гнездо – великая награда, но Невиданный – Награда с большой буквы, – Уортроп бешено закивал. – Это единственное объяснение.

– Но зачем ему вообще что-то вам посылать? Уж конечно, он стремился бы скрыть ото всех, что награда из наград почти в его руках, и в особенности – от Пеллинора Уортропа.

– Это меня слегка беспокоило, – кивнул Уортроп. – Зачем он это сделал? Единственная разумная версия тут разумна только в том случае, если вы знаете Джона Кернса.

Фон Хельрунг ненадолго задумался.

– Он дразнит вас?

– Полагаю, что так. И к тому же, на жесточайший манер из всех возможных. Вы знаете Кернса, мейстер Абрам. И знаете, как и я, до каких пороков он способен опуститься.

Здесь мой наставник отмахнулся от собственных мыслей. Он не желал тратить время на рассуждения о Джоне Кернсе или о том, что тем двигало; слишком крепко в Уортропа вцепились его собственные демоны.