быть массовое скопление душ. Живых и неживых. Но ни тех, ни других здесь не наблюдалось.

Осторожно взявшись за край лежащего на проезжей части куска железа и убедившись в том, что его температура меня не обожжёт, я сразу же поняла, что это будет сложно, но неосознанно приободрилась от мысли о том, что, по-видимому, поставленная передо мной задача всё же не невозможна. Объехать обломок по обочине точно не получится – здесь она вся засыпана осколками, способными порезать шины в ошмётки, – но если отодвинуть в сторону этот кусок…

Я сдвинула его не меньше чем на десять сантиметров – необходим был минимум метр – когда дверь автомобиля хлопнула. Обернувшись не без испуга – мысль о том, что кто-то из детей что-то заметил, мгновенно зазвенела в ушах колокольным боем, – я увидела Тристана и с облегчением выдохнула, хотя на ходу и начинала злиться даже несмотря на то, что я изначально понимала, что в итоге парень себя именно так и поведёт.

– Я ведь сказала ждать в машине, – сквозь сжатые зубы выдавила я, не прекращая по сантиметру сдвигать железо в необходимую мне сторону.

– Одна ты не справишься… – вовремя словив на себе мой недовольный взгляд, парень решил поспешить исправиться. – Ну или справишься, только времени потратишь больше, чем если я тебе помогу.

С этими словами он взялся за осколок справа от того места, за которое его держала я, после чего железо неожиданно быстро, с откровенно неприятным для перепонок скрежетом начало царапать асфальт по направлению к обочине. Спустя минуту непрерывного толкания вперёд чего-то, что ещё совсем недавно было частью русского самолёта, мы остановились, и я оценила ширину открывшегося проезда.

– Пролезем, – упершись руками в бока и тяжело дыша, удовлетворённым тоном констатировала я.

Без помощи Тристана я бы и вправду не справилась с этим железом даже за десять минут. Парень действительно очень сильно помог в поспешном решении этого вопроса – неужели в нём действительно так много силы? – но я не хотела этого признавать вслух, чтобы случайно не вызвать нежелательное эхо в будущем: ослушался один раз и в итоге противодействие мне было одобрено мной же, значит можно повторить непослушание во второй раз. Нет, лучше промолчать, чем лишний раз похвалить.

Не успела я додумать мудрую мысль о дозировке похвалы, как Тристан решительно доказал мне правдивость моих доводов, ко всему прочему на будущее остерегая меня хвалить людей даже мысленно.

Сначала я услышала отчётливо и громко произнесённое слово: “Помогите!”, – и только после увидела человеческую руку, торчащую из-под кучи обломков того, что когда-то было самолётом.

– Там человек! – вскрикнул Тристан, и в этот же момент я упустила его. Я не успела отреагировать, а ведь должна была ещё до того, как парень успел бы произнести хоть звук, произвести хотя бы малейшее телодвижение.

– Тристан! Стой! – сорвавшись с места, я побежала вслед за мальчишкой, но он, к моему большому удивлению, оказался быстрее меня на малых дистанциях – а ведь меня однажды не смог обогнать олимпийский чемпион, правда он получил своё золото за длинную дистанцию, и всё же… – Тристан! Нет!

– Здесь человек! – Тристан уже держался за обломок, который придавил мужчину. – Он жив!

Не понимая, что делаю и зачем, я почему-то тоже схватилась за этот обломок и начала помогать отталкивать его в сторону. А ведь по-хорошему должна была схватить Тристана и толкать в противоположную сторону его, а не обломок.

Как только мы откинули осколок в сторону, я поняла, что мужчине мы не сможем помочь. Было совершенно очевидно, что у него раздавлены не только ноги, но есть и другие переломы костей, и что он потерял слишком много крови…

– Тристан… – я дёрнула парня за локоть, желая отвести его в сторону, как вдруг мужчина заговорил хриплым голосом человека, находящегося на грани своей обрывающейся жизни.

– Вы меня уже не спасёте… – он говорил достаточно отчётливо, чтобы его слова можно было расслышать через шум, создающийся от бушующего рядом открытого пламени, но его английский был слишком жёстким. Уже только по этому обрывистому и твёрдому говору можно было определить, что этот мужчина русской национальности. – Это всё… Началось… Но ещё можно что-то спасти… Можно попробовать… Остановить…

– Он умирает, Тристан, он бредит… – я снова потянула парня за локоть. – Нам лучше уйти, мы ничего не можем сделать, – мои нервы были на пределе, я едва сдерживалась, чтобы не начать кричать на непокорного подростка.

– Вы можете… – мужчина явно хотел, чтобы мы его выслушали, отчего ситуация становилась лишь ещё более отягощающей. – Блуждающие… Люди, заражённые антарктическим вирусом… Блуждающие…

– Он говорит о каком-то вирусе! – Тристан подошёл к мужчине ближе, вырвав свой локоть из моей руки, отчего я тут же едва не врезала ему, но слова мужчины вновь вспороли горячий воздух неприятным предсмертным хрипом.

– Есть вакцина… Русские успели вывести вакцину из штамма… Самолёт упал потому, что на борту был один заражённый… Одного хватило… Чтобы заразить всех…

А вот это уже заинтересовало меня. Мужчина, по-видимому, владел многой и очень полезной информацией:

– Как передаётся вирус? – я сделала пару шагов по направлению к умирающему. – Через кровь? Через воздух?! Как заражаются люди?!..

– Через… Яд…

– Яд?! – такого ответа я не ожидала. Люди не кобры – у них нет яда! Видимо, он всё же начал бредить. Так неудобно – на самом нужном моменте…

– Зубы… Слюна… Всё равно, что яд… В слюне выделяется яд… Бактерии… Не давайте им себя кусать…

“Я не укушена!”, – мгновенно взорвалось ликующей вспышкой моё сознание. – “Я не укушена, а значит – не заражена! Я определённо точно не укушена!”.

– Заберите это… – мужчина указал едва подвижной рукой на миниатюрный стальной чемодан, лежащий справа от него на неестественно зелёной, для развернувшейся трагической сцены, траве. – Одно… Самое важное… Нужно… Только в сердце… Прямо в сердце… Не в руку, никуда… Никуда больше…. Нельзя… Только… В… Сердце… Сердце… Пароль… Металлический… Ген… Металлическ… Ийген…

Пароль мужчина произнёс на русском языке. Второй раз он не успел повторить труднопроизносимое слово до конца. Я запомнила лишь звуки, лишь транскрипцию русского слова. Этого может стать недостаточным, но для чего это вообще сказано, зачем мне это запоминать? И всё же подсознание мысленно записало транскрипцию: м'италл'ич'иск'ий' г'эн. Несуразица, на произношение которой мужчина предпочёл отвести последние секунды своей жизни… Это должно было быть чем-то крайне важным для него. Но почему это может быть важным для меня? Да не почему!

– Он русский, – Тристан сразу же схватился за чемоданчик. – Он сказал, что русские