— Ну как?

Трой повернулся перед зеркалом, смотревшимся здесь, в мастерской, несколько необычно, затем согнул руки и несколько раз присел.

— Ну че молчишь-то? — вновь нетерпеливо подал голос Гмалин.

— Да непривычно как-то, — пробормотал Трой, — легко больно. А ты уверен, что эта кираса удержит орочий ятаган?

— Орочий ятаган, говоришь… — хищно ухмыльнулся гном и, коротко взмахнув чудовищных размеров гномьим кузнечным молотом, который держал в руках, со всей дури засветил своему суверену по грудной пластине лат. Троя унесло к дальней стене.

— Ты что, с ума сошел?! — зарычал Трой, вскакивая и направляясь к гному с явным намерением показать ему, как он относится к подобным шуточкам. Но Гмалин стоял спокойно, невозмутимо опираясь на рукоять молота и только усмехаясь во всю рожу.

— Ну и как, ничего не болит?

— Сейчас узнаешь, — все еще кипя от возмущения, огрызнулся Трой.

— А теперь скажи мне, что было бы с тобой, если бы во время той схватки на Каменной Лестнице ты был в ЭТИХ доспехах?

Трой остановился и замер, потом повел плечами и руками и, опустив голову, попытался разглядеть, как грудная пластина новеньких лат перенесла удар гномьим молотом, затем глубоко вздохнул, проверяя, как этот же удар перенесла его собственная грудная клетка, и ошеломленно произнес:

— Эх ты…

— То-то, — улыбаясь уже во всю свою ехидную пасть, заявил гном, — я знаю что делаю…

Бойня на Каменной Лестнице дорого обошлась людям. Сумасшедшей атакой граф сумел остановить и даже слегка потеснить первую волну всадников на варгах, но пяти сотен панцирников на такую толпу орков все-таки было слишком мало. Поэтому их удар вскоре завяз в орочьей массе и схватка переросла в общую мясорубку. Закованные в латы кони, к тому же обученные для ближнего боя, были варгам не особенно по зубам. Да и латы панцирников также давали им некоторое преимущество перед одетыми преимущественно в легкую кожаную броню орочьими всадниками (редкий варг способен нести всадника в тяжелой металлической броне), но тех было слишком много…

Трой с отставшими подоспел, когда от первых пяти сотен панцирников осталось едва ли больше половины. Они еще медленно двигались вперед, рубя с седел длинными кавалеристскими мечами, но их строй уже настолько истаял, что его не хватало на то, чтобы перекрыть всю ширину Каменной Лестницы. И потому орки смогли прорваться с обоих флангов и теперь наседали на горстку панцирников со всех сторон.

Трой ждал до последнего, ибо теперь в этой безнадежной схватке был важен каждый меч. О победе уже речи не шло. Вопрос был только в том, сколько времени они могут дать истекающей кровью армии до того момента, когда орда всадников на варгах ударит ей в тыл. Поэтому от них требовалось не просто задорого продать свою жизнь, нужно было сделать так, чтобы, когда все уже вроде как станет ясно, у орков не возникло мысли разделить силы и, оставив часть добивать жалкие остатки панцирников, с остальными рвануть вниз по ущелью. Нет, они должны были испугаться и разъяриться настолько, чтобы давить всей массой до последнего, даже если в живых останется жалкий десяток израненных бойцов. И вот эта задача требовала гораздо большего, чем просто с честью погибнуть…

Из четырех сотен отставших копья, как и предполагал граф Шоггир, действительно оказались едва лишь у десятой части. И Трой сосредоточил все четыре с небольшим десятка панцирников с копьями по краям своего строя, сам заняв место с правого фланга. Хотя копье он брать не стал, но, что бы там ни говорил граф, Синее пламя на плечах в сочетании с Серебряным листом в руке вряд ли делало его такой уж обузой для копейной линии. Тем более такой куцей… Основная же масса его четырех сотен должна была нарастить фланги за спиной копейщиков и, главное, ударить по тем орочьим сотням, что сейчас наседали на панцирников графа с тыла.

Их удар был достаточно силен для того, чтобы опрокинуть орков на флангах, так что на некоторое время удалось вновь перекрыть Каменную Лестницу на всю ширину. Но и Трой, и граф, да и все остальные понимали, что это ненадолго.

Спустя несколько минут Трой пробился к графу, умело работавшему своим фамильным эспадоном в первых рядах, и, привстав в стременах, попытался увидеть край орочьей массы. Бесполезно…

В этот момент на панцирника, что рубился слева от него, обрушился тяжелый удар, разваливший ему правый наплечник. Воин зарычал и начал заваливаться назад, рассыпая строй, и Трой поспешно дал шенкеля Ярому, торопясь вновь восстановить линию. Могучий орк, только что заваливший панцирника, радостно взревел, вздымая ятаган, но Трой не дал ему ударить. Свесившись с седла в длинном выпаде, он вогнал Серебряный лист под козырек массивного шишака, увенчанного плюмажем из женских волос. Древний эльфийский клинок развалил массивную орочью лобную кость, будто та была из бумаги. Орк судорожно дернул лапами и завалился набок. Трой выдернул меч и обратным ходом полоснул под наплечником еще одну тварь, чей визг тут же заставил шарахнуться в стороны его сотоварищей. Трой уже давно заметил, что удары Серебряного листа не просто с легкостью рассекали орочьи кости, но и, судя по тому, что все орки, которых касался этот легендарный меч, начинали дико визжать, доставлял им дикую боль. Даже если сама рана была, на первый взгляд, вроде как не слишком болезненной. Как будто меч испытывал к оркам не меньшую ненависть, чем выковавшие его руки. А может, так оно и было…

Следующие несколько ударов Троя проделали в атакующей толпе орков изрядную брешь, заполнить которую им было тем более трудно, что не все орки и их верховые варги, до которых дотянулся Серебряный лист, были убиты. Несколько тварей, визжа и завывая, катались по земле, подкатываясь под лапы варгов и заставляя их, злобно ворча, отпрыгивать в стороны. И это, похоже, не осталось незамеченным командирами орков. Потому что перед Троем нарисовался могучий орк в шлеме, увенчанном богатым плюмажем из женских волос разного оттенка, в отличие от большинства воинов, одетый в грубо, но богато украшенную кирасу из орочьего сплава. Варг был ему под стать. А еще вокруг него плотно держались с десяток орков в одинаковых темных накидках. Трой зло ощерился и дал шенкеля Ярому, посылая его навстречу вновь появившемуся врагу. Вождь орков заметил его порыв и, вскинув ятаган, злобно и радостно зарычал, будто вызывая его на бой. А в следующее мгновение Серебряный лист скрестился с его ятаганом…

Похоже, ятаган у этого орка тоже был не прост, потому что на этот раз Серебряный лист не вырубил из орочьего сплава солидный кусок, а лишь вздрогнул от удара. Как, впрочем, и орочий ятаган. Видимо, и тот и другой клинок встретил равного противника. И значит, исход схватки должно было решить искусство бойцов. Некоторое время Трой и орк обменивались размашистыми ударами, во время которых их скакуны также пытались достать друг друга. Варг оцарапал лапой бок Ярого, разодрав в клочья толстую кожаную попону (в отличие от коней панцирников, на Яром была гораздо более легкая защита, принятая у наемников), а взамен конь Троя полоснул тому по морде лезвием, приваренным к налобнику. Затем орк утробно взревел и, привстав, обрушил на Троя чудовищный по силе удар, направленный сверху вниз. Трой попытался принять его на щит, но тот разлетелся вдребезги. Орки отозвались диким восторженным ревом, и это, похоже, окончательно убедило орочьего вождя в его несомненной победе. Он торжествующе взревел и вновь воздел ятаган… но именно в этот момент Трой длинным выпадом вогнал Серебряный лист в его открывшуюся подмышку, после чего, не задерживаясь, послал Ярого вперед, хлестким ударом снеся скукожившемуся от дикой боли вождю оскаленную башку. Наверное, это стало последней каплей, потому что орки внезапно развернулись и, колотя лапами по бокам варгов, бросились назад.