Первое октября. День аварии.

За четыре недели до того, как Марк отправил запрос в клинику Бляйбтроя.

Документ был похож на оригинал. Но прежде чем Марк успел удостовериться, не держит ли в руках фальшивку, в дверь постучали. Три стука, перерыв, и еще два. Ритм напоминал условный знак, но Эмма, казалось, никого не ждала. Она испуганно посмотрела сначала на дверь, потом на Марка. Быстро забрала у него формуляр.

– Кто это? – беззвучно спросила она. Правый уголок ее рта дрожал.

Марк пожал плечами. Еще четверть часа назад он и понятия не имел об отеле «Тегель». Откуда ему было знать, кто стоит за дверью, в которой даже не было глазка? Нужно было открыть ее, чтобы выяснить, кому и что от них нужно в такой поздний час. Вряд ли это был персонал; в этом сомнительном притоне не было ни обслуживания в номерах, ни мини-бара, который можно было пополнить.

– Я посмотрю, – прошептал он, когда стук повторился. Тот же самый ритм, те же самые острые костяшки по ламинированному дереву.

– Нет! – Эмма резко замотала головой и удержала его. Она так сильно рванула Марка к себе, что уткнулась носом в его левое ухо. – Вы не замечаете, что здесь происходит?

– Нет. – Он попытался высвободиться.

– Они ищут нас.

– Кто? Бляйбтрой?

Волосы Эммы защекотали ему щеку, когда она снова помотала головой:

– Он не станет пачкать руки. Для этого у него есть люди.

Ее веки начали сильно дрожать, мощные груди колыхались при каждом вдохе.

– И поэтому мне нужны вы, – прошептала она срывающимся голосом. – Мне нужен свидетель, который докажет, что они с нами делают…

Она приложила палец к его губам, и Марк случайно коснулся его языком. Но Эмма, похоже, не заметила этой ненамеренной интимности.

– Какая чушь… – прорычал он.

– …Свидетель, который задокументирует все последствия эксперимента. Мне одной никто не поверит.

Марк энергично помотал головой и высвободился из ее хватки. Прежде чем Эмма успела запротестовать, он быстрым шагом направился к двери, снял предохранительную цепочку и повернул ручку.

Слишком поздно.

На удивление ярко освещенный коридор был пуст. За исключением переполненной тележки с грязным бельем и автомата с напитками в конце узкого прохода ничего и никого не было видно.

На мгновение Марк испугался, что Эмма тоже исчезнет, как только он вернется в комнату. Но затем услышал ее голос:

– Мы должны уйти отсюда.

Она вытащила из-под кровати чемодан, который казался слишком маленьким, чтобы вместить все разложенные по комнате документы.

– Сначала успокойтесь.

– Нет, сейчас не до этого. – Она почти кричала. – Вы не понимаете, во что мы влипли.

– Верно, я вообще ничего не понимаю. А вы даже не пытаетесь мне объяснить.

Эмма бросила чемодан на пустую половину кровати и вытерла рукой испарину со лба. Потом взглянула на часы.

– О’кей, вот короткая версия: вы принимаете участие в программе амнезии, потому что должны что-то забыть.

– Да, я знаю.

Марк хотел рассказать ей о несчастном случае, который лишил его не только жены, но и неродившегося ребенка, но Эмма перебила его после нескольких фраз:

– Нет, этого не может быть.

– Почему?

– Они не стали бы этим заниматься, если бы речь шла только о любовных страданиях.

«Любовные страдания?»

– Эй, это вам не какое-то неудачное свидание. Моя беременная жена погибла вместе с нашим будущим ребенком, и я в этом виноват.

– Мне очень жаль. Я не хотела ранить ваши чувства. Но личная трагедия здесь абсолютно ни при чем.

– Почему нет?

Эмма попыталась расстегнуть заклинившую молнию чемодана. Марк пришел ей на помощь.

– Вы представляете, сколько стоит экспериментальный ряд? Проведение, сопровождение, последующая обработка? Включая новую идентичность, речь идет о миллионах. Нет, это абсолютно исключено.

– Но тогда почему они ищут испытуемых открыто, через газеты, если это так чертовски дорого?

– Они этого и не делают.

Эмма подошла к письменному столу и выдвинула ящик. Тот был до краев забит старыми журналами.

– Когда вы написали имейл?

– Две недели назад.

Она доставала различные журналы и небрежно швыряла их на пол, пока не нашла то, что искала:

– Вот.

Эмма протянула ему новостной журнал. Тот самый номер, в котором на странице 211 он наткнулся на объявление клиники Бляйбтроя. Страница запала ему в память, потому что статья 211 в Уголовном кодексе касается убийства. Привычка запоминать номера телефонов и домов в соответствии с нормами закона была болезнью юристов, от которой, вероятно, невозможно избавиться, даже если ты не работаешь адвокатом или судьей.

– Можете посмотреть, – подбодрила его Эмма. – Пролистайте все. Вы не найдете никакого объявления.

И действительно, на странице 211 Марк прочел анонс какого-то интернет-банка, а не слоган психиатрической частной клиники.

Научиться забывать.

Статья в верхней части страницы, посвященная жутким мучениям во время транспортировки животных, осталась.

«Либо было две версии для печати, либо номер в приемной Константина…»

Марк опустил журнал и уставился на него опустошенным взглядом.

«…номер в приемной Константина был поддельным? Но тогда это означает, что…»

Он оперся о стену, потому что ему показалось, будто комната опрокидывается и пол уходит у него из-под ног.

– А что насчет вас? – спросил он с закрытыми глазами. – По какой причине вы решили участвовать в эксперименте?

Он услышал, как Эмма кашлянула.

– Это произошло около года назад. Я получила подозрительное предложение, которое не проходило через мое агентство переводов. Но речь шла об очень больших деньгах. Наличных, которые мне сейчас нужны для побега.

– В чем состояла ваша задача? – Марк открыл глаза.

– Вообще-то обыкновенная рутина. Я должна была работать синхронным переводчиком на частном рейсе менеджеров фарминдустрии.

– И во время этого полета обсуждались вещи, которые вам лучше было не слышать?

– Верно.

– О чем шла речь?

– Понятия не имею. Именно в этом моя проблема. Я слишком поздно прервала эксперимент. Я уже не помню.

Она нервно провела рукой по волосам.