Китти не сказала ни слова, за исключением:

— Мне кофе не надо, Дженни.

— А мне не надо горячей воды, — добавила я.

Не имело никакого смысла откладывать это дело в долгий ящик.

Девица промычала что-то в ответ, а когда она ушла, я подумала, что это в своем роде скрытая благодать Божья — возможность избавиться от гнилого яблока.

Я велела Китти пойти прилечь, потом подождала немного, прежде чем спуститься на кухню, где миссис Бейкер вытирала со стола муку. Я туда нечасто захожу, потому, думаю, у нее были все основания удивляться. Но, помимо удивления, в ее взгляде было кое-что еще. Миссис Бейкер не дура — она сразу поняла, зачем я пришла.

— Рыба была очень неплоха, миссис Бейкер, — любезно сказала я. — Может, чуть меньше масла в соус в следующий раз.

— Спасибо, мадам, — ответила она довольно вежливо, но мне послышались вызывающие нотки.

— Где Дженни? Хочу перекинуться с ней словечком.

Миссис Бейкер прекратила вытирать стол.

— Она в буфетной, мадам.

— Так значит, вы в курсе.

Миссис Бейкер пожала плечами и снова принялась за стол.

— Любой, у кого есть глаза, в курсе.

Когда я повернулась, чтобы пройти в буфетную, она удивила меня, добавив:

— Не выгоняйте ее, мадам. Пожалуйста, не выгоняйте.

— Вы меня будете учить, как управлять этим домом? — спросила я.

Она не ответила.

— Тут нельзя сентиментальничать, миссис Бейкер. Это делается ради ее же блага.

Миссис Бейкер снова пожала плечами. Она меня удивила — обычно такая здравомыслящая женщина. Конечно, мы с ней разного происхождения, но порой у меня мелькала мысль, что не так уж мы отличаемся друг от друга.

Это не заняло много времени. Дженни, конечно, разрыдалась и выбежала из комнаты, но могло быть и хуже. В некотором роде она, вероятно, почувствовала облегчение оттого, что все открылось. Она прекрасно понимала, что рано или поздно кто-нибудь заметит. Ожидание, наверно, было мучительным, и я считаю, что помогла ей прекратить эти муки.

Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что при этом присутствовала Мод. Я-то думала, она у Уотерхаусов, но когда вышла из буфетной, то увидела ее в дверях кладовки. Я говорила с Дженни тихо и не думаю, что Мод разобрала мои слова, но она слышала, как Дженни закричала, и я бы предпочла, чтобы ее там не было.

— Дженни заболела? — спросила она.

— Да, — ответила я, полагая, что это наилучшее объяснение. — Ей придется нас покинуть.

Мод посмотрела встревоженным взглядом.

— Она умирает?

— Не говори глупостей. — Именно такой драматический вопрос непременно задала бы ее подружка Лавиния, а Мод повторяет за ней как попугай. Я знала, что эта девчонка оказывает на нее дурное влияние.

— Но что…

— Нам не хватало тебя за ланчем, — перебила я ее. — Я думала, ты у своей подруги.

Мод покраснела.

— Я… я была, — пробормотала она, — но Лавиния… у нее кашель, и я вернулась. Я помогала миссис Бейкер печь хлеб.

Врать она никогда не умела. Мне ничего не стоило вывести ее на чистую воду, но я так устала от всех этих дел с Дженни, что не стала продолжать. А если откровенно, то я и не хотела ничего выяснять. Мне было больно думать, что моя собственная внучка предпочитает печь хлеб с кухаркой, чем завтракать со мной.

В жизни бы не подумала, что бабушка может спуститься на кухню. Кухня была одним из тех мест, где я чувствовала себя в безопасности и могла дождаться ее ухода, чтобы не сидеть с ней за ланчем. Даже мамочка думала, что я у Лавинии. Я бы и была у Лавинии, если бы та не уехала навещать кузенов.

И мне почти что удалось спрятаться от бабушки. Я уже выходила из кладовки, где брала овес, муку и соду для миссис Бейкер, когда услышала, как бабушка вошла на кухню и заговорила с ней. Я шмыгнула назад, но не решилась закрыть за собой дверь — боялась, что бабушка может заметить.

Не заглянув внутрь, она прошла мимо кладовки и направилась в буфетную, где начала разговаривать с Дженни так тихо, что у меня мурашки побежали по коже. Она так разговаривает, когда хочет сказать что-то ужасное — к примеру, если узнает, что ты разбила вазу, или не ходила в церковь, или получила плохую отметку в школе. Дженни начала плакать, и, хотя в тот момент можно было закрыть дверь кладовки, я этого не сделала — хотела узнать, о чем они говорят. Я подкралась ближе к открытой двери и услышала, как бабушка говорит: «…жалованье до конца этой недели, но ты должна собраться немедленно». Тут Дженни расплакалась, выскочила из буфетной и побежала вверх по лестнице. Бабушка вышла из буфетной — а тут стою я, и передник у меня весь в муке.

Я удивилась, когда позже бабушка сказала мне, что Дженни больна, хотя та и вправду стала в последнее время какой-то медлительной и пополнела, словно у нее в желудке запор. Может, ей стоит попринимать рыбий жир. А потом бабушка сказала, что из-за этого Дженни придется от нас уйти. Я подумала, что у нее, наверное, какая-нибудь страшная болезнь, но бабушка больше ничего об этом говорить не стала.

К счастью, после этого бабушка решила уехать, иначе мне бы пришлось провести скучнейший день с ней наедине, потому что, как она сказала, мамочка лежит в кровати с мигренью. Я проводила ее до двери, а перед уходом она велела передать мамочке, что все разрешилось удовлетворительно. Я, конечно, не стала спрашивать, что она имеет в виду.

После ее отъезда я снова спустилась вниз и спросила у миссис Бейкер:

— Дженни от нас уходит?

После некоторой паузы миссис Бейкер сказала:

— Думаю — да.

— Она что — очень больна?

— Больна? У нее это так называется?

Тут послышался стук в дверь кухни.

— Это, наверное, Лавиния, — с надеждой воскликнула я и побежала к двери.

— Ничего ей не говорите, — предупредила миссис Бейкер.

— Почему?

Миссис Бейкер вздохнула и покачала головой.

— Неважно. Говорите ей что хотите. Все равно она скоро узнает.

Это оказался Саймон. Он не поздоровался. Он никогда не здоровается. Он вошел и оглянулся.

— А где наша Дженни? — спросил он. — Наверху?

Я бросила взгляд на миссис Бейкер — она убирала миску и сито, которыми мы пользовались, когда пекли хлеб. Она нахмурилась, но ничего не ответила.

— Она больна, — сказала я. — Ей, наверное, придется уехать.

— Ничего она не больна, — сказал Саймон. — Ее отшпокали.

— Отшпокали — это вроде как поколотили? — с тревогой спросила я. Неужели кто-то мог побить Дженни?