И она действительно напряжена, едва держит себя в руках – это с ее-то опытом в политике.

– Что за документ, госпожа? – Что бы ни произошло, глава клана Мори обязан сохранять лицо.

– Собственноручное письмо великого господина, написанное мне двадцать второго дня пятого месяца второго года Бунроку.

Очевидно, дата имеет важное значение. Но Мори она не говорит ни о чем. Потом вспоминает: в тот год родился юный господин Хидэёри. Наследник. Дитя закатных лет господина регента, гордость Ёдо-доно. Правда, это произошло позже, несколько позже.

А дальше, она произносит такое, что все самообладание Мори, которое он старательно пестовал десятилетиями, дает сбой.

– «Единственным сыном тайко был Цурумацу. Ребенок, который родится у Тяти, принадлежит только ей»[7].

– Это написал господин тайко? – Голос князя предательски срывается.

– Я уже сказала. Своею рукой. Такое не доверяют секретарям.

Секретарям не доверяют… а ей доверили. Получается… получается… Голова князя готова лопнуть. Получается, что тайко извел прежнего наследника… пролил реки крови… ради младенца, который даже не был его сыном? И все знал?

Мори припоминает все слухи о госпоже Ёдо и Исиде, которые шли из стана противника. Хотя нет… будь это правдой при жизни тайко, Исида давно был бы мертв. Мори припоминает: в тот год, когда родился юный господин, тайко казнил многих из свиты Ёдо-доно… Но никто не придал этому особого значения, таковы были обыкновения регента в последние годы. Но почему, истребив служанок и монахов-заклинателей, Хидэёси оставил в живых изменницу? Опасался позора? Или здесь был какой-то очередной расчет старой Обезьяны? Хидэёси всегда далеко просчитывал ходы, Мори испытал это сам…

А пошло оно все к ёкаям[8]! Главное теперь не это.

– Почему вы не уничтожили письмо?

– Господин регент не приказывал мне этого, – твердо отвечает вдова. – Следовательно, он хотел, чтоб я его сохранила. Кроме того, в нем была гарантия моей жизни.

Ну еще бы. Если бы Ёдогими знала о существовании этого письма… Если б только заподозрила…

– Госпожа Кодай-ин, вы кого-то подозреваете в похищении?

Вдова смотрит в лицо главнокомандующему, во взгляде ее есть нечто птичье.

– Я никого не подозреваю. Я точно знаю.

Мори едва не подскакивает на месте.

– И кто же?

– К сожалению, это особа, которой я полностью доверяла на протяжении многих лет. И она единственная, кто знал о существовании письма, поскольку имела допуск ко всей документации – моей и во многом документации господина регента.

Мори догадывается, о ком речь. Дама Кодзосю, серый призрак в глубине прежней администрации.

– Вчера она покинула храм. Я не обеспокоилась сразу, так как эта особа иногда выходила по делам в город. Но она всегда возвращалась до наступления ночи. Когда стало известно, что она не вернулась и утром, я обеспокоилась и отправила людей искать ее, а сама решила проверить, все ли документы на месте. Слуги никого не нашли, зато я обнаружила пропажу. Затем пришло ваше послание, Тэрумото-сама. Несомненно, это воля Будды, что вы решили обратиться ко мне…

– Прошли сутки… – размышляет Мори, с хрустом стиснув пальцы. – Она могла скрыться или даже покинуть столицу… Кому она могла передать это?

– Возможны разные предположения. Но я припоминаю, что у этой особы, – вдова старательно избегает называть похитительницу по имени, – были связи с кланом Датэ.

– Датэ? Это вряд ли. Одноглазый мог бы причинить немало беспокойства, но он на севере, Уэсуги его не выпустят…

– Как? Ваша разведка ничего не сообщила? – Брови Кодай-ин поднимаются, лицо выражает укоризну, кажется, она готова отчитать главнокомандующего: как так можно, в военное-то время? – Уэсуги разбиты и отступили в Айдзу. А Датэ Масамунэ уже несколько дней находится в лагере Восточной коалиции. Насколько мне известно, советники клана Токугава намерены передать ему командование.

Будь оно все проклято. У этой женщины в сером, сидящей в тиши храма, до сих пор разведка работает лучше, чем у Мори… Работала бы, если б та, кто эту сеть и создала, не предала свою госпожу. Но и не это сейчас главное.

Датэ. Даже и без письма Масамунэ способен был поломать игру, замысленную Мори. Тануки и Дракон годами занимались тем, что подстраивали взаимные каверзы и норовили отхватить друг у друга из-под носа куски посочнее. Но в момент смертельной опасности один мог рассчитывать на другого. И, кажется, смерть Иэясу ничего не изменила. Да, если Токугава по-прежнему имеют поддержку Дата, внести раскол в ряды Восточной коалиции будет гораздо труднее…

Вот только зачем?

Обе стороны клянутся, что сражаются за права наследника Тоётоми. И если выяснится, что Хидэёри вовсе даже не наследник… А если письмо попадет в руки Дата и Токугавы, они уж постараются, чтоб это стало известно всем и каждому…

А оно попадет. Не сам ли Мори говорил нынче утром, что у северян в столице достаточно людей? И жена Одноглазого наверняка найдет способ передать послание мужу. Уже нашла. Сутки миновали, отправлять погоню бессмысленно. А дальше… Удастся ли забрать заложников в замок, разразятся ли бои в городе – не имеет значения. Через несколько дней армия Восточной коалиции подойдет к столице. Но прежде нее доберутся опасные слухи. И все рухнет.

Конечно, многие не поверят. Или поверят не сразу. Господин регент пролил реки крови, чтобы укрепить право наследования Хидэёри. Нет, не все будут готовы сложить оружие. Но боевой дух это пропавшее письмо убьет напрочь.

У Мори нет сил, чтобы гневаться на собеседницу, выпустившую из рук преступную тайну.

Ах, господин регент, зачем вы завели обычай всем делиться с женой, в том числе и переживаниями? Сразу видно, что простолюдин по рождению. Никогда не стоит делать подобного.

Но не время сейчас думать об этом. Мори Тэрумото попал между жерновами, но не допустит, чтоб его перемололи.

– Значит, вы полагаете, что командование будет в руках Датэ?

– Не дело монахини – судить о делах военных. Но так сообщают достойные доверия люди.

– Благодарю вас, что не скрыли от меня эти сведения. Не сомневайтесь, я приму необходимые меры.

Он не хотел принимать поспешных решений – но и медлить тоже нельзя. Необходимо немедленно посоветоваться с кузеном Хидэмото. Хотя и так можно догадаться, что тот присоветует.

Однако Хидэмото первым дал знать о себе. У входа князя дожидался гонец. Снова шел дождь, на сей раз мелкий, дробный, и клановый флажок, прикрепленный к легким доспехам, поник, как осенний лист. Тэрумото взял послание из его рук, пробежал глазами.