Наручники…

Иллюминатор…

Я не догадывался, что вся моя титаническая работа — лишь пустое времяпрепровождение играющего в мудреца идиота. Что ровно через минуту столь тщательно собранная легенда рассыплется на микроскопические кусочки, словно сброшенный с крыши небоскреба глиняный горшок.

Я суетился, не в силах понять всю глубину постигшей меня катастрофы. Мои слова были никому не нужны. Меня никто не собирался слушать. Самое мудрое, что я мог сделать, — это отдохнуть перед последним броском в ледяную воду реальности. Расслабиться, подумать о вечном. А я изводил себя напрасными надеждами. Строил планы!

Остановись, чудак! Тебе уже ничто не поможет. Твоя игра сделана. Время подбивать бабки! И то, что должно было случиться, — случилось.

Тот, стоящий между бандитами человек, обернулся. Кто бы мог за таким простейшим физическим действием предполагать такие разрушительные для меня последствия. Казалось, я на полном скаку ткнулся головой в бетонную стенку. Только что видел горизонт, дорожки, скачущих рядом соперников, препятствия, которые мне предстояло брать перспективы — и вдруг, хлоп, не вижу ничего, кроме издохшей кобылы, собственной вдребезги разбитой башки и неодолимой безнадежности монолитного бетона. На мгновение я даже утратил контроль над мышцами лица. Моя челюсть приотвалилась, и глаза вылезли из орбит. Хороша была, наверное, моя физиономия в этот момент! Недавно упорядоченные, как патроны в пулеметной ленте, мысли мгновенно разбежались врассыпную подобно неожиданно освещенным яркой лампой тараканам. Гениальные наработки, составлявшие костяк легенды, превратились в прах. Все ранее происшедшее представилось глупым, бессмысленным и наивным. Как детская боязнь купания в ванной новобранцу, призванному служить три года на подводной лодке.

Оказывается, ничего не было нужно. Вообще ничего! Ни в трюме, безропотно подставлять другую щеку, когда бандиты съездили по одной. Ни под себя ходить (вот ведь до чего докатился по глупости). Ни об иллюминатор шкуру обдирать. Ни бандитов, беря лишний грех на душу, по одному давить. Ни-че-го! Я проиграл изначально! Сев за партию, я умудрился не сделать ни одного правильного хода. Я мечтал о победе, думал, что в капусту крошу противника, а на самом деле играл в поддавки. То есть я-то в поддавки, а он по нормальным правилам и в полную силу. Так выиграть невозможно: я подставляюсь — он рубит, я снова подставлюсь — он опять рубит. Уже и фигур на доске нет, а я все считаю, что до триумфа осталось всего два хода!

Короче, слепец, но еще и дурак безнадежный. Ничего не вижу, если вижу — не понимаю, а если понимаю, то неправильно истолковываю.

Я посмотрел на человека, лишившего меня не только будущего, но и прошлого! Это был он!

— Да. Это я, — очень просто сказал человек.

Это был местный Резидент! Это не мог быть Резидент! Это невозможно! Это противоречило самой логике и здравому смыслу.

Но это был он!

Он!!

Но как, каким образом они умудрились меня найти? Как вычислили мое местоположение? Как договорились с бандитами, угнавшими самолет, о доступе на корабль? Заплатили? Пообещали помощь? Выступили в качестве парламентеров-посредников? Я начинал приходить в себя, начинал мыслить. Выламывая мозги, я искал ответы на вопросы, которые раньше мне даже не приходило в голову задавать.

Где я допустил прокол? Возле самолета «хвоста» не было! Голову на отсечение даю. Да и если бы они вычислили меня до посадки, то до нее бы и повязали! Может быть, нашли список заложников, составленный милицией? Ерунда! По фамилии меня опознать невозможно: у меня новая фамилия, новое имя и новые, ни разу не использованные до этого, документы.

По фотопортрету? Но бандиты нас не фотографировали. К тому же лицо у меня иное, более похожее на фото в паспорте, чем на прежний облик. Нет, не сходится. Никак не сходится!

Может, среди угонщиков случайно затесался их человек, который меня каким-то образом узнал?

И тут меня, уже наповал убитого, убили еще раз.

— А никакого угона и не было, — ответил Резидент на незаданный вопрос. — И заложников не было. Это наш самолет.

* * *

О готовящейся ревизии Резидент знал заранее. Человек из Центра предупредил его за шестнадцать дней. Ревизоры еще только паковали чемоданы и получали командировочные, а он уже знал, как нейтрализовать их деятельность. При этом облик спецбригады ему был безынтересен. Он не рассматривал их фотографий, не читал ориентировок с указанием роста, веса, цвета, особых примет. Он не интересовался даже их численным составом.

Человек сообщил цель и сроки выезда. Этого было довольно. Ревизоров не надо было вычислять, не надо было опознавать в толпе прибывающих в город командированных, достаточно было знать о их прибытии. Они сами, по собственной воле, выйдут на ловца, выкажут себя своим поведением и повышенным интересом к определенного рода объектам.

Ревизия, о которой известно, теряет свой смысл. Резидент хорошо подготовился к проверке. В убыстренном темпе он завершил все, какие могли его хоть как-то скомпрометировать, операции, притормозил начало других. Он создал искусственный вакуум в делах, не укладывающихся в должностные обязанности. Все лишние люди были отправлены во внеочередные отпуска до особого распоряжения. На места его обычного пребывания было наложено вето — никто ни под каким видом не мог в них показаться в объявленный период. На крайний случай были отработаны аварийные каналы связи.

В облегчение работы себе, а заодно и ревизорам в доме напротив его штаб-квартиры была освобождена жилплощадь. На одного ответственного квартиросъемщика вдруг свалилась неожиданная радость — нашелся чудак, который согласился его двухкомнатную поменять на свою двухкомнатную же, но полнометражную в более близком от центра районе. То есть вначале, конечно, было объявление, расклеенное на ближайших подъездах, но потом из всех предложенных квартир он почему-то выбрал именно его. Планировка ему, видите ли, понравилась. Ну не чудак ли? Для убыстрения разъезда он даже машину умудрился найти. Просто сказочно повезло…

Однако торопившийся с обменом новый хозяин в квартиру сразу не въехал, а, предполагая капитальный ремонт, до времени сдал ее случайным жильцам. Был он привередлив — одним, предлагавшим хорошую цену, отказал, отказал другим, а вот третьих пустил.

Очень уж они походили на ревизоров. Зачем же отказывать тем, ради кого и была затеяна вся эта возня с разменами. Ревизоры заступили на пост. Резидент стал вести образцовый образ жизни.

Игра началась.

Въедливый «топтун»-охранник, честно с утра до вечера обивающий тротуары определенных улиц и просиживающий штаны в случайных кафешках и скверах, ничего подозрительного не заметил, потому что ничего подозрительного и не было. За ревизорами никто не следил. А зачем? Ревизоры делали угодное прежде всего ревизуемым дело: фиксировали полезную, выставляющую их в самом выгодном свете информацию. Стоило ли им мешать? Хитрые машинки писали разговоры исключительно на бытовые и официально-производственные темы. Сверхдорогая записывающая пленка тратилась впустую. Хронометраж ежедневных маршрутов Резидента тоже ничего не мог дать.