Эмма закрыла глаза и невольно издала звук, зародившийся где-то глубоко в горле и походивший на довольное мяуканье: теперь она чувствовала себя совершенно довольной.

Алекс внимательно посмотрел на нее сверху вниз: ее лицо было слегка поднято к нему, глаза закрыты. Эмма выглядела так, как выглядит женщина, только что испытавшая радость любовных объятий.

Тело Алекса тотчас же прореагировало на это, каждый его мускул откликнулся легкой судорогой.

– Вы что-то сказали? – спросила Эмма, открывая глаза.

– Ничего, что можно было бы повторить публично, – усмехнулся Алекс и начал оттеснять партнершу к французским дверям, ведущим в сад Линдуортов.

– О, это уже интересно… Что с вами такое сегодня? Что-то, несомненно, происходит.

Прежде чем Алекс успел ответить, оркестр перестал играть, и им пришлось отойти в сторону.

– Вы в самом деле хотите знать? – спросил герцог вкрадчиво. – Хотите?

Эмма кивнула, вовсе не уверенная, что выбрала наилучший способ действий.

– А вам не кажется, что каждый мужчина в этой комнате глазеет на вас? – Алекс потянул ее к дверям.

– Вы сообщаете мне об этом каждый вечер!

– Но на этот раз я имею право так говорить: вы вот-вот выпадете из платья!

– А вы устраиваете мне сцену! Не понимаю, что вас так разгневало. По крайней мере половина женщин в возрасте до тридцати в платьях, гораздо более откровенных, чем мое.

– Мне нет дела до других женщин, черт бы их побрал! И я не хочу, чтобы вы демонстрировали свои прелести всему свету!

– Не смейте меня оскорблять и говорить со мной, как с легкомысленной женщиной! – предупредила Эмма тоном, отнюдь не обещавшим ничего хорошего.

– А вы не искушайте меня. Вы уже два месяца водите меня за нос, и теперь я просто схожу с ума.

В этот момент тень высокой изгороди укрывала их от взглядов танцующих.

– Не пытайтесь обвинять меня. Вы проявляете повышенную чувствительность к фасону моего платья, а это просто глупо.

Внезапно Алекс схватил Эмму за плечи и привлек к себе.

– Черт возьми, вы моя, и вам пора это понять.

Эмма озадаченно уставилась на него. Хотя все действия герцога на протяжении последних недель, несомненно, обнаруживали в нем властную натуру, впервые он так откровенно выразил свои чувства. Его зеленые глаза сверкали гневом и желанием, но Эмма прочла в его взгляде и нечто еще – отчаяние. Немудрено, что она вдруг почувствовала себя неловко.

– Алекс, вы сами не понимаете, что говорите.

– О Господи, если бы только это было так!

Внезапно Алекс с силой прижал Эмму к себе, будто хотел раздавить, а его пальцы крепко вцепились в ее огненные волосы, и несколько бесконечно долгих секунд он держал ее не отпуская. Дыхание его было хриплым и неровным, будто он проиграл в мучительной внутренней борьбе.

– Ах, Эмма, – сказал он наконец прерывающимся голосом, – если бы вы только знали, что делаете со мной!

С этими словами Алекс еще больше приблизил к ней губы. Первое прикосновение его губ было неописуемо сладостным, и Эмма ощутила дрожь его тела, пытавшегося преодолеть страсть. Он явно ожидал ответа.

Эмма невольно обвила его шею руками. Он нуждался в этом поощрении. И тут же его руки поползли вниз по ее спине.

– Я так долго этого ждал, – прошептал он возле самых ее губ.

Эмма потонула в неизведанной прежде страсти.

– Я… я думаю, мне это нравится, – прошептала она робко, и ее пальцы словно невзначай заблудились в его густых черных волосах.

Алекс издал звук, похожий на рычание, звук, означавший чисто мужское удовлетворение.

– Я знал, что это будет восхитительно. Я знал, что вы мне ответите, – говорил он между поцелуями.

Потом его губы спустились ниже, и Эмма откинула голову, еще не понимая своих чувств, но и не имея желания положить этому конец.

– О Алекс! – послышался ее стон, и она крепче прижала его к себе.

Герцог не преминул воспользоваться этим и снова принялся целовать ее. Его язык проник в ее рот и принялся пробовать его на вкус. Эта столь интимная ласка доставила Эмме такое чистое наслаждение, что она сама удивилась, как ей удается все еще держаться на ногах. До сих пор ей не приходило в голову, что она способна так сильно чувствовать; даже прежние поцелуи, незаконно похищенные у нее в ее спальне, и отдаленно не походили на эти. Первый поцелуй был волнующим, потому что она еще не знала Алекса, но теперь все изменилось: они оказались так близко друг от друга, что это придавало неповторимость их ласкам. Эмма хотела прикасаться к Алексу так же, как он прикасался к ней.

Робко и нерешительно она провела языком по его нёбу, и, к ее восторгу, ответ с его стороны последовал незамедлительно. Ее имя в его устах прозвучало как хриплый стон, и Алекс мгновенно так сильно прижал ее к себе, что она ощутила его возбуждение.

Это свидетельство его растущего желания тут же проникло в ее затуманенное страстью сознание, и Эмма поняла, что стремительно низвергается в бездну и что едва ли сможет контролировать это падение.

– Алекс… – произнесла она едва слышно.

Герцог принял ее призыв как новое доказательство желания.

– Да, Эмма, да.

Его губы уже ласкали мочку ее уха, а рука накрыла грудь. Все, что исходило от герцога, было совершенством, и Эмма могла только снова произнести его имя, на этот раз более внятно.

– Да, дорогая?

– Думаю, нам пора остановиться.

Алекс испытывал муку неудовлетворенного желания. Он понимал, что Эмма права, но страсть его требовала выхода. Разумеется, они не могли заниматься любовью в саду Линдуортов, и Алекс медленно выпустил Эмму из объятий, отвернулся, стараясь овладеть собой.

– Скажи, ты сердишься на меня?

– Конечно, нет. – Его дыхание все еще оставалось неровным. – Только на себя.

Эмма осторожно положила руку ему на плечо:

– Не осуждай себя: я не меньше виновата. Я ведь могла в любой момент положить этому конец.

Алекс вздрогнул:

– Неужели? Разве ты не понимаешь: это все изменило.

Эмма почувствовала, что в словах герцога кроется тайный смысл. Но все же не понимала, каким образом все может измениться.

– Пожалуй, тебе стоит привести себя в порядок, прежде чем мы вернемся в зад, – заметил Алекс, понимая, что им обоим скандал не нужен. – Если ты завернешь за угол, то увидишь там дверь, через которую без труда сможешь добраться до ванной.

Рука Эммы непроизвольно притронулась к голове.