«Косой черт», он же Витька, подскочил к нам вместе с двумя мужиками в тот момент, когда рядом затормозила машина ГИБДД. Витька был в шортах, разорванной линялой майке, почему-то теплой кепке и резиновых сапогах. Самой выдающейся частью Витьки было огромное пузо, которое вполне можно было использовать вместо паспорта. Или удостоверения личности. Узнавали бы тотчас… Двое сотоварищей в почти новеньких, но грязных спецовках защитного цвета и одинаковых «калошах» с неровной надписью на боку чем-то белым «Адидас» были слегка пьяны. Самый худой немного покачивался, как молодое дерево на ветру.

Пока инспектор вылезал из машины, пузатый Витька успел долбануть кулаком по капоту несчастной «Ставриды». Денька с испугу нырнула на место постоянных падений. Ударить по машине второй раз Витьке не удалось. Во мне вдруг вскипело неконтролируемое чувство ярости, нечто близкое к состоянию аффекта. Но не аффект, поскольку запомнилось все до мельчайших подробностей. Едва Витька размахнулся еще раз, я с воплем «Ах ты урод пузатый»! со всего маху пнула его слегка поджившей ногой в низ живота. Витька как-то странно хрюкнул и упал на двух щуплых мужиков, которые прибежали вместе с ним. Так они и скатились всем дружным коллективом в канаву. Последней упала в кучу малу слетевшая с кого-то разношенная кроссовка «Адидас». Попытки Витьки встать самому и помочь товарищу никак не удавались. Мужик, напоминавший дерево на ветру, все время гасил положительные сдвиги, пока не получил по уху «калошей», так кстати подвернувшейся Витьке под руку. В это время и подошел к нам инспектор. Уточнив, кто водитель машины и потребовав от Наташки права, он решительно отстранил скандальную бабу и подошел к старушке. Полминуты ему хватило, чтобы выяснить ситуацию. Еще через полминуты были возвращены права моей подруге, которая громко причитала над капотом машины, на мой взгляд, не поврежденным: она явно отводила душу, компенсируя нервный стресс. В ее надрывной речи отточенные цензурные ругательства перемежались с упоминаниями козы, безумной бабы и всех алкоголиков.

Пока Наташка солировала, старушку поставили на ноги, веревку с козой привязали к правой руке успевшего вылезти ошалевшего Витьки. Скандалистка, заварившая всю «кашу», в суматохе куда-то исчезла, но быстро появилась с ведром яблок.

– Простите, девки, меня, дуру, с испугу не разобралась, – проворковала она тихим приятным голосом. – Вот, возьмите яблочек на дорожку. Давайте пересыпем в пакетик, – суетилась баба. – Вот еще яичек вам на дорожку – све-е-е-женькие. Морковочки, помидорчиков немножко, огурчиков, только переросли чуть-чуть…

Мы с притомившейся Наташкой слабо сопротивлялись. Окончательно капитулировали, когда бабенка вдруг прыснула в кулак, а потом, не выдержав, громко захохотала, всхлипывая:

– Ой, не могу, как вспомню… Мой придурок… как мешок с рваньем – в канаву!.. И эти собутыльники, как горох… адидасовски-и-ий…

Первой засмеялась Наташка, за ней, покосившись в сторону Витьки, захихикала я. Хмыкнул и инспектор ГИБДД, после чего, решив, что инцидент исчерпан, прихватил пару яблок и пошел к своей машине.

На выезде нам посчастливилось прочитать незабвенное название злополучного населенного пункта – Дурыкино.

– Дураков здесь явно в избытке, – изрекла Наташка и, подумав, добавила: – надо внимательно читать указатели. Будет ясно, чего ожидать от местных жителей. В этом Дурыкине даже козы дуры.

– Не скажи, – возразила я. – По-моему, коза была умнее всех. Просто, как могла, развлекалась.

– Может быть, может быть. – Наташка посерьезнела. – Я, признаться, рассчитывала в шесть вечера, ну, в крайнем случае, в половине седьмого в Твери быть, а на горизонте только Солнечногорск, и уже пять часов. Но не возвращаться же… В конце концов заночуем в Калинине, то есть Твери.

Я особенно не волновалась по поводу времени. Во всю светило солнце, и казалось, что ночь наступит очень и очень не скоро. Как-то о ней не думалось. Постепенно я перестала отмечать красивые места за окном и, закрыв глаза, принялась анализировать ситуацию с самого начала. Возникло одно предположение, которое следовало тщательно проверить. И еще. Я окончательно пришла к выводу, что унаследованные драгоценности не могут иметь никакого отношения к убийству Олега. Не такая уж Анна дура, чтобы организовать убийство мужа из-за каких-то украшений, пусть и очень дорогих. Несмотря на пошатнувшуюся семейную жизнь и патологическую жадность, она явно держалась за Олега. Пока ясно только одно – то, что хотел забрать покойный (а также убийца), находится в моей, то бишь Димкиной квартире и имеет очень маленькие габариты. Кроме того, попытка ограбления Олега, последовавшая после его переезда в новую квартиру, явно была предпринята с целью отыскать неизвестное мне «НЕЧТО». Анна тогда, вероятно, еще не знала, что Олег купил квартиру. Скорее всего, «НЕЧТО» – это какие-то сведения, возможно – компромат. Что ж, как говорится, будем искать. Когда вернемся…

Мои рассуждения были прерваны шлягером группы «Лесоповал»: на волне радио «Шансон» неожиданно заорал два месяца молчавший приемник, и я, невольно вздрогнув, открыла глаза. Терпеть не могу эту волну. Несмотря на радостный Наташкин вопль «Заработала-а-а!», я поторопилась переключиться на «Авторадио» и пробормотала:

– Может быть, и спидометр сам заработает. Небось надоело прозябать.

– А он мне, в принципе, и не нужен, оптимистично отозвалась подруга. – Борис, когда сидит рядом, всегда следит за спидометром и без конца меня дергает, требуя сбавить скорость. А без спидометра я всегда права – еду не больше восьмидесяти… Слушай, я тебе еще не выразила свое восхищение. Так звездануть этому пузатому! От моего лица и морды моей машины выражаю тебе горячую признательность. Жаль, кинокамеры нет, только фотоаппарат.

– А ты фотоаппарат прихватила? – удивилась я.

– А як же ж? И диктофон. Мало ли что узнаем, вдруг это потребует документального подтверждения.

Я с уважением посмотрела на Наташку.

…В шесть часов раздался телефонный звонок. Лешик интересовался, где мы находимся.

– Скажи, что подъезжаем к Твери, – сердито бросила Наталья.

– Подъезжаем к Твери, Лешик, – послушно повторила я.

– А где конкретно находитесь? – не успокаивался он.

– Сейчас передам трубку маме, она точнее знает, я, знаешь ли, задремала, – боясь соврать не то, что следовало, ляпнула я, протянула аппарат подруге и сделала страшные глаза. – Он требует конкретности местонахождения.

Наташка ругнулась и елейным голоском сказала Лешику, что до Твери, судя по карте и дорожным знакам, осталось семь километров. Дальше было еще интереснее:

– Ну что ты, сынуля!.. Восемьдесят километров. Спидометр же врать не будет… Ну значит, не разглядела – не семь, а тридцать семь… Какой населенный пункт? А-а-а… Сейчас скажу… Ой, что-то я тебя не слышу, батарейка, наверное, разрядилась… Сам заряжал? Теперь услышала. – Наташка вернула мне телефон, глубокомысленно заметив: – Врать нехорошо. И вообще, что-то есть хочется.

В придорожном магазине мы купили воду «Колокольчик», чипсы, хлеб и несколько пакетиков супа «Галлина Бланка». До недавнего времени я была уверена, что Галлина Бланка не что иное, как имя владелицы компании и очень удивилась, когда узнала перевод – «Курица белая».