– Во-первых, я отпустил только тех, кто не полностью освоил перехват по радиолокатору, и у кого машины были переделаны в серию «Д». Считаю серьезным просчетом командования развитие этой серии самолетов. Писал об этом рейхсмаршалу с выражением особого мнения. К сожалению, безрезультатно. В данной комплектации Bf.110D.0 представляет собой отличную мишень. Одной пули снизу достаточно, чтобы машины не стало. Тех, кто рвется умереть, я отпустил.

– Смерть за рейх, за фюрера – что может быть выше для настоящего немца? – тут же подскочил один из новичков-фендрихов. Видимо, что-то пропущено в его личном деле.

– Обер-фендрих Дортман? Я не ошибся?

– Так точно, герр гауптман.

Вольфи открыл папку с рапортами, нашел писанину Дортмана.

– Ваше?

– Мое!

– Я подписываю, они еще на аэродроме, у вас есть тридцать минут, чтобы собрать вещи. «Поспеши навстречу смерти, пока твое место в Валгалле никто не занял», викинг. Свободен!

Вмиг покрасневший, с растерянными глазами фендрих покинул казино, где были собраны летчики. Все притихли, поняли, что командир совсем не шутит.

– Настолько серьезно, фон Вольфи? – спросил инженер полка Краузе.

– Да, Пауль. Тебе об этом известно не хуже, чем мне. Концентрацию паров бензина в брюхе у таксы мы вместе замеряли. Было?

– Было.

– Что-нибудь изменилось с тех пор?

– Нет, обещанные серии D.1 и D.2 так и не пришли.

– Совершенно верно, а то, что предлагали мы – сделать надкрыльевые баки, – осталось на бумаге и в единственном экземпляре. А знаешь, почему?

– Мда, нет, не совсем понятно, – чуть замявшись, ответил инженер. – Они пишут, что для сброса требуется переворот машины, и есть возможность повредить хвостовое оперение.

– Насколько тяжело истребителю проделать «бочку»? И сколько раз мы его сбрасывали?

– Да много, за сотню.

– Хоть один раз что-нибудь повредили?

– Нет.

– Дело в патенте, который я оформил на себя[2]. И все. Так что спокойнее, ребята, у нас элитное подразделение, к нам приезжают за лучшими кадрами, у нас осваиваются последние новинки. На нас возложена миссия по защите рейха. Хотя признаю, что сидеть в обороне – занятие достаточно скучное, но события 16 мая показывают, что расслабляться долго нам противник не позволит. Разведка говорит о приеме на вооружение у англичан целой серии новых четырехмоторных тяжелых бомбардировщиков. Они и станут нашей задачей и проблемой. Так что учитесь, пока есть время и противник не сильно нас достает.

В целом события последующих месяцев показали, что Вольфганг не ошибался в своих оценках в отношении модификации «D», но «день орлов» он встретил в отпуске на юге Германии. Тридцать первого июля его вызвали в Берлин. Ешоннек и Удет раскатывали его за потерю двух самолетов Ме-210, поступивших на войсковые испытания: у первого оборвался правый руль глубины и заклинил вертикальное управление, машину пришлось оставить, у второго загорелся двигатель DB603A1 на стоянке. Потушить не смогли, машина полностью сгорела. После разноса Удет передал приказ об отпуске и показал коротенькую записку: двадцать девятого июля ОКВ приступило к разработке плана боевых действий на Восточном фронте. Ответственным назначен воевавший в России генерал-майор Маркс. Удар предусматривает скоротечную кампанию двумя группами армий в сто сорок семь дивизий, справа и слева от Припятских болот. Операция планируется на весну-лето следующего года.

Вольфганг проверил связь, осталось только два действующих канала. Во-первых, шел массовый призыв в армию, во-вторых, достаточно много немцев на волне успехов Гитлера поменяли свои убеждения. В-третьих, компартия была окончательно разгромлена, а система трудовых лагерей значительно расширена. Кстати, под воодушевляющие вопли толпы. Поэтому часть маркеров, заложенных на местах связи, остались нетронутыми. Сработавшие каналы он дополнительно проверил наблюдением со стороны, после этого передал шифровку. Москва ответила быстро, но с нарушениями правил конспирации: вместо условных сигналов отхода передала в теле кода приказ возвращаться. Кстати, в марте не было «концерта по заявкам» с его любимым Пуччини – мама так поздравляла его с днем рождения. Значит, как минимум отстранена от этой работы и дела не сдавала. Это могло быть только в одном случае: из-за ареста. Но громких дел в СССР в начале сорокового года не было. Новый нарком НКВД оказался довольно тихим человеком, расстрельных приговоров стало значительно меньше. Так что писать о нарушениях протокола не стоило, чтобы не навредить матери, так отметим про себя, что мы уже вне закона. Пришло время передать «портянку» Удета.

Его письмо, написанное мелким убористым почерком, занимало четыре страницы тетрадного листа. Шифровка с кладбища перекочевала в «Майбах», затем поехала с ним в Кассель. Физелеры были очень довольны, что их не забыли и навестили. Вячеслав перешифровал письмо личным кодом, ключ к которому знала только мать. Слова заголовка: «Поль Матиусу».

«Получен 25 февраля сигнал от “циркача”: “Плотные облака с востока скрыли зарю”. “Циркач” отметил серьезные нарушения сценария. Передает “сценаристу” следующее»: были написаны обычным шифром, который он использовал для связи всегда. Само письмо Удета было переведено на узбекский и зашифровано по книге фон Билдерна, который некогда путешествовал по Персии и написал несколько монографий, как раз в университете Касселя, посвященных творчеству персидских поэтов. Так как шифр имел слоговый, а не буквенный код, удалось сократить «портянку» почти в четыре раза, но все равно она была очень большой. Перейти на слова, чтобы еще больше сократить передачу, не позволяли многочисленные технические термины, которыми изобиловало письмо Удета. В общем, задачка оказалась совсем не простой. Теперь встал вопрос, как передать, в условиях того что скамейка в парке Вильхельмсхох стояла пыльной и грязной, и там давно никто не сидел. Канал не работал. И тогда, несмотря на старинный запрет посещать Австрию, Вольфганг направился в Ненцинг, через Герхарда он легко получил направление туда для отдыха и лечения. Люфтваффе расположило там небольшой санаторий для летчиков после ранений и отдыхающих.

По приезде небольшая пьянка с несколькими бывшими учениками, знакомство, многообещающее знакомство с местными девицами, тщательный подбор костюма для горных восхождений в местном магазинчике, приобрел лицензию на косуль у местного егеря. Тот набивался в провожатые, но граф перешел на южный говор, и егерь понял, что заработать лишние марки не получится. Граф был «местным» и хорошо знал окрестности, хотя ни разу здесь не бывал, но у настоящих Крейцев здесь был небольшой охотничий домик в Нензингере. В местном отделении «Genossenschaftliche Zentralbank» он предъявил жетон, полученный им еще в Ливии, свои документы и доверенность «отца» и получил доступ к небольшому сейфу, где находились ключи от домика, несколько писем, новая чековая книжка этого банка. Переоформил ячейку на себя, письма забрал – черт его знает, что там написано. Судя по дате, написаны перед самым аншлюсом. Семейство уходило в Швейцарию разными маршрутами. Граф Мориц отходил здесь. В письмах почти ничего интересного, кроме того, что в горном доме есть сейф, ключи от которого на общей связке. Одно письмо закодировано, но код был известен Вольфи. Не совсем аккуратно сработал граф, следы он все-таки оставил. Хотя если бы им кто-то заинтересовался, то последствия уже бы были. Так что хорошо, что сюда добрался.