– Мне нужна помощь, а ты мне должен. Ты знаешь, что это так.

Что бы там ни придумывал Юэн, он всегда оказывался прав. Все всегда поворачивалось в его пользу. И из этого правила не было никаких исключений. Так было – так все и осталось.

– Во что ты опять впутался?

Юэн улыбнулся, будто наконец дождался заслуженной награды.

– Никто больше не поверит мне. А ты можешь, потому что я дал тебе намек на нечто действительно чудесное. Ты даже не представляешь, насколько оно необычайно. Оно может все изменить. О да, все, что касается и тебя, и меня, – все, что касается нас обоих, если ты только перестанешь беситься из-за пары плевков тут и там. Может быть, когда мы закончим, все изменится и для остальных.

Он протянул свою длинную руку к балконному окну и вытянул грязные пальцы, указывая на мир.

И снова он не сказал ничего конкретного – сплошное словоблудие и самолюбование. Юэн изображал из себя мессию, владеющего редкими запретными знаниями. Как в старые «добрые» времена.

Но Себ больше не понимал, кто на самом деле этот человек. Юэн никогда еще не был настолько нестабилен. Сегодня он выглядел еще более диким и опасным, чем тогда, когда только появился перед ним. Было уже далеко за три, и Себ понимал, что проиграл очередной раунд. Куда мог пойти Юэн в таком состоянии в это время дня? У него не было денег. Если бы Себ дал ему деньги, мог ли он поручиться, что тот будет держаться от него подальше? Кроме того, Себ ведь так до сих пор и не узнал, как Юэн проделал это.

– Ты все еще не сказал мне ничего конкретного. Попробуй еще разок. И да. Я хочу, чтобы ты дал мне слово, что, после того как я выслушаю твою болтовню, ты свалишь отсюда.

– Болтовню! Бог мой! Я думаю, ты найдешь ее куда более значимой, приятель.

– Я тебе не приятель!

Юэн плюхнулся в кресло, деревянная ножка глубоко ушла в полированную поверхность половицы.

Себ закрыл глаза.

Юэн уставился на залив, раскинувшийся за окном, и постарался собраться с мыслями.

– Ты знаешь, что однажды я поехал в старый дом Уильяма Блейка. Я посетил и Пекэм Коммон[26]. То место, где, как он утверждал, на деревьях сидели ангелы. Они все еще там. Я видел их. Именно тогда я и перешел на новый уровень. У меня всегда был дар, он проявился еще в детстве. Но позже я научился видеть еще больше. В разных местах.

Себ поежился.

– Это правда? – В тишине его голос прозвучал жалко.

– В темноте можно увидеть многое. – Юэн вытянул ноги, хлебнул из банки и рыгнул от удовольствия. – Даже если закрыть глаза.

– Я бы поспорил.

Несмотря на его желание слыть поэтом, в университете Юэн чаще славился как хулиган-задира, особенно когда бывал пьян.

– Я бы на твоем месте даже и не думал смеяться, – мрачно проговорил Юэн, и Себ понял, о чем он.

Он напрягся.

Юэн усмехнулся с садистским удовольствием, обнажив полный набор своих гнилых зубов, наслаждаясь его неуверенностью. Он любил, когда его боялись и уважали.

– Я много думал о тебе, – сказал он, приблизив к расширившимся от ужаса глазам Себа свой отвратительный слюнявый рот. – О том, что ты говорил про писательское ремесло. Ты ошибался. Прав был я.

– А побыстрее можно?

– Тц-тц-тц. Побыстрее можно только выпить.

– Заканчивай.

– Что с тобой, Себастьян? Ты совсем не умеешь радоваться всему этому. – Он вытянул вперед свои длинные руки. – Ты еще увидишь, что все это, – он, словно мельница, прочертил рукой круг в воздухе, – едва ли имеет какое-то значение в установленном порядке вещей.

– В установленном порядке вещей?

– О да. Ты увидишь.

– Что я увижу?

Улыбаясь так, словно он разговаривал с непроходимым идиотом, Юэн встал на колени и принялся искать что-то в притащенных им мусорных пакетах. Ему потребовалось небольшое усилие, чтобы содержимое не вывалилось наружу, но вскоре он наконец извлек откуда-то снизу пачку грязных бумаг, перетянутых резинкой.

– Хочу, чтобы ты прочитал вот это. Для начала.

Уголки страниц были замусолены и загнуты. Себу вспомнился ночной кошмар, и его замутило. Эта ситуация и эти совпадения были совершенно нереальны. Все выглядело так, как будто его постепенно, шаг за шагом, отделяли от привычного ему мира. Даже мысли его, казалось, становились неточными, неопределенными.

– Здесь все хорошо написано, – сказал Юэн, пробираясь к кофейному столику. Он смел на пол пакетики с сухарями. Один оказался открыт, и его содержимое с шумом разлетелось по полу.

– О боже.

Юэн расправил грязные бумаги на столе. Убрал руки, и верхняя страница вновь свернулась в рулон.

– Ну, вот оно. Если вы, сэр, будете столь любезны… – Он широким жестом указал в сторону дивана, приглашая Себа сесть. – Мы можем начать. Тебе еще столько всего предстоит наверстать.

– В чем?

– Во всем понемножку.

– Это ты написал?

– В точку. – Юэн просиял так, будто он представлял долгожданный манускрипт, перед которым Себу следовало трепетать. Юэн изобразил грязными ногтями обеих рук барабанную дробь и прочистил горло. – Итак, ваша светлость, представляю вам «Дыхание в Астрале».

С расширившимися от волнения глазами Юэн отступил на шаг и ждал восторгов Себа по поводу выпавшего ему счастья прочитать сие произведение.

Даже за три фута Себ чувствовал смрад, исходящий от этого манускрипта. Его передернуло от отвращения, и он не хотел даже дотрагиваться до этих листков, не говоря уже о том, чтобы читать их. Рукопись, должно быть, долгое время хранилась среди мусора вместе с засаленной грязной одеждой, пока ее автор бесконечно перебирался с места на место, неся всякий пьяный бред об ангелах на деревьях. Юэн срочно нуждался в психиатрической помощи.

Себ взглянул на верхнюю страницу.

– Она даже не напечатана.

– Ты спрашивал, что я делал в течение десяти лет, – вот тебе и ответ.

На кофейном столике лежало не более сотни страниц. Юэн никогда не выглядел смешнее, чем в момент своего «триумфа».

– Ты потратил десять лет, чтобы написать это?

– Я не только писал. Это потребовало много подготовительной работы. Знаешь ли, поэзия не рождается на пустом месте. Ты можешь подумать, она… она… она… – Чувства переполняли великого поэта, и он не смог подобрать слов. Вместо этого он залез в свою коробку еще глубже. Вынырнув, он предъявил коробку поменьше. В ней лежали какие-то картонные папки.