Лиля принесла ему сотовый из ванной, прикрыла дверь, и они о чем-то зашептались. Надя перелистывала в руках детектив, лежавший на журнальном столике, а Рая напряженно прислушивалась, от усердия вытянув шею.

– …обязательно сообщи мне.

– Да, Адам, еще не забудь, что в субботу мы идем к Нерсесянам, а у меня ни одного подходящего платья…

– Детка, я все помню! Ладно, до встречи, будь хорошей девочкой, Лулу…

Последняя фраза была произнесена совсем тихо. Наде даже показалось, что она и вовсе ослышалась, на самом ли деле он произнес это слово. И почему ее, Надю, оно вдруг так взволновало?..

Адам ушел.

– Лиля, миленькая, как он тебя назвал? – тут же спросила Надя.

– Кто? – захлопала глазами Лиля.

– Лилька, ты в курсе, что Шелестова в Алькиного мужа влюбилась? – вдруг встрепенулась Рая. – Они целую ночь трепались. И музыку слушали!

– Что-о? – вытаращила глаза Лиля, моментально переключившись.

– Райка, дура! – в отчаянии закричала Надя. – Ты опять! Лилечка, не слушай ее – она невменяемая!

– Ты влюбилась в Леона?

– Не влюбилась! Просто у нас был один небольшой разговор и совместное прослушивание музыки – когда я у Альки осталась ночевать.

– Ты ночевала у Альки? – удивилась Лиля. – Надо же… Насколько я помню, она еще никого у себя ночевать не оставляла. Да и в гости к ней не допросишься.

– Лиля, Райка все врет!

– Да знаю я, что Райка врет, – вдруг улыбнулась Лиля. – А ты, Надежда, тоже хороша – разве не видишь, что она специально тебя заводит… По-моему, в Леона Велехова невозможно влюбиться. Он какой-то… – Лиля с недоумением передернула плечами.

– Чокнутый, – подсказала услужливая Рая. – Даром что композитор! Нет, не все композиторы ненормальные, есть вполне приличные – те, кто музыку к песням сочиняет, мюзиклы всякие… А Велехов что? Симфонии да оратории… Тьфу! Их сейчас никто не слушает.

– Дело тут в другом, – сказала Надя. – Леон – Алькин муж. А я неспособна предать Альку. Ну, равно как тебя, Лиля, и тебя тоже, Рая. Есть вещи, которые делать нельзя ни при каких условиях!

Лиля с Раей переглянулись.

* * *

«…Влюбленность можно приравнять к эмоции, а любовь – к чувству. Не всякий заметит разницу, но она есть. Эмоция кратковременна, она возникает под влиянием момента, а чувства могут длиться годами. Но это не значит, что у эмоции меньше прав – иногда она достигает такой силы, что способна, словно молния, испепелить того, кто ее испытывает, и окружающих в том числе… А тихий огонек чувств (может, именно потому и тихий, что задача его – гореть максимально долгий срок) вряд ли способен вызвать столь грандиозные разрушения…» – старательно переводила Надя пафосный текст Гюнтера Клапке.

– Видел бы ты Раю и Гену Колесовых, геноссе Клапке! – с досадой пробормотала Надя. – У них уже десять лет эмоций – молнии, взрывы, торнадо и извержения вулканов…

Но из головы у нее не шел Леон Велехов.

Она жалела о том, что не стала защищать его вчера, когда Рая и Лиля пренебрежительно отозвались о нем. Не стала потому, что подруги и так уже подозревали ее.

«Леон просто хороший человек. И талантливый!» – уверяла себя Надя.

Она вспоминала его улыбку, глаза, неловкость, его слова, то, с каким выражением лица он поднял с полу шаль и снова укутал Надю…

И музыка… Его музыка теперь постоянно слышалась Наде – отдаленные переливы мелодии, печальной и легкой.

Леон Велехов был ни на кого не похож. Он был не мужчиной – мечтой.

«Я не знаю, влюбилась я в него или нет, но он мне нравится. Он мне ужасно нравится! Это не взрыв эмоций, не самум, не ураган – он просто мне нравится… И что плохого в том, что он мне нравится? Я же не собираюсь уводить его от Альбины, я вовсе не хочу становиться его любовницей – я просто думаю о нем. Разве я не имею на это права?..»

Но что-то подсказывало ей, что нет, не имеет права.

За окном было утро. Август, начавшийся дождями и северным ветром, вдруг сменил гнев на милость – снова сияло солнце, снова было лето. И эти чудесные теплые дни ей не с кем было разделить!

Надя отошла от компьютера и прижалась лбом к стеклу. «Что же я за несчастная такая! Две недели пыталась влюбиться, Райка с Лилькой из кожи вон лезли, чтобы познакомить меня с кем-то, – и на тебе, не успела вернуться из санатория, как влюбилась в Альбининого мужа! Ну да, именно влюбилась – чего уж себе лгать…»

Наде хотелось смеяться и плакать одновременно.

Леон Велехов был везде – в этом солнце, в этом легком августовском воздухе, в перезвоне трамваев, в прозрачном небе, в полете птиц над городом…

«Я влюбилась. Ладно, так уж и быть, признаюсь себе – я влюбилась. В этом нет ничего плохого. Это пройдет. Кратковременная эмоция!»

И тут зазвонил телефон.

– Надежда, ну куда ты пропала? – утомленным голосом произнесла Альбина.

Надя вздрогнула – точно подруга могла догадаться о ее мыслях.

– Никуда я не пропадала, – стараясь держаться непринужденной, легкомысленно-веселой интонации, защебетала она. – Дома сижу, перевожу своего Клапке… С Лилей и Раей недавно встречалась – они, кстати, деньги для тебя передали. Ты случайно в центр не собиралась выбраться? Я бы тебе тогда их вернула… А ты бы сумку мою заодно захватила!

Идея встретиться с Альбиной где-нибудь в центре была самой удачной – тогда бы Надя точно не пересеклась с Леоном Велеховым. Не знать, не видеть, забыть как можно скорее…

– Да бог с ними, с деньгами! Надежда, я неважно себя чувствую, – сказала Альбина просто угрожающе-утомленно. – Это все из-за давления. Ладно, ерунда… Дело в другом – я очень беспокоюсь о тебе.

– Почему ты обо мне беспокоишься? – похолодев, спросила Надя.

– Ты же там без паспорта сидишь. Мало ли что! И без зонтика… Они у тебя в сумке остались.

– У меня есть еще один зонтик… И паспорт мне не очень нужен. Зачем он мне, этот паспорт…

– Надежда, не говори чепухи – паспорт всегда нужен, – строго произнесла Альбина. – А ну как тебя милиция остановит? И потребует документ…

– Меня никогда милиция не останавливала, ни одного раза!

– В общем, Леон сегодня будет в районе Арбатской. Около трех. Ты сможешь подъехать? – голосом, не терпящим возражений, произнесла Альбина.

– Да, – сказала Надя, и сердце у нее упало. Леон… Леон!

– Смотри, только не опаздывай! У Леона очень мало времени, у него в Консерватории какое-то важное дело…

Надя положила трубку на рычаг.

«У него мало времени… Отлично! Скажу: «Ах, Леон, не буду тебя задерживать, кстати, я тоже страшно занята…» Я суну ему деньги для Альки, он отдаст мне мою растреклятую сумку, и мы разбежимся. Дел-то всего на полминуты!»