Глядишь, сама побольше деталей узнаю. Но он прям бесится! — особенно довольно проговорила Рида, и разговор самовольно ушел в другое русло.

Солнце клонилось к горизонту, погружая город в пурпур.

Шаг пятый: Возобновление по вновь открывшимся обстоятельствам

Два дня спустя. Рейнхарм, квартира Чарльза при академии

Маленькая квартира не так давно потеряла весь свой уют. Единственная комната, лишь наполовину отгороженная от кухни, тоскливо взирала холодной, нетронутой мебелью на двух визитеров, приоткрывших входную дверь. Пара мужчин вошли внутрь. Медленно и словно борясь с собой. Впереди с мрачным лицом, похожим на маску, деревянными ногами шел племянник Чарльза. Он был здесь дару дней назад и лишь сейчас собрался с духом, чтобы прийти сюда вновь. Не снимая обуви — еще до прошлого визита здесь кто-то потоптался — он прошел по крошечному коридору и свернул в комнату. Кулаки невольно сжимались. В уголках глаз собрались соленые капли. Глухой удар. Второй парень, чуть пониже ростом, тревожно поглядывавший в спину первому, посмотрел за стену.

— Дамиан… — тихо произнес он, доставая из небольшого портфеля темный бутылек с успокоительным.

Дамиан стоял на коленях посреди почти пустой комнаты. В тонкую нитку превратились дрожащие губы, кадык ходил туда-сюда от едва сдерживаемых то ли криков, то ли рыданий. И взгляд. Безжизненный. Пустой взгляд широко распахнутых глаз. От кукольных их отличала лишь красная сетка сосудов. Парень с коротко стриженными русыми волосами, выругавшись, бросил портфель и прошел на кухню. Он схватил кружку, в прошлый раз заведомо оставленную на столе, набрал воды и стал отсчитывать капли успокоительного, сладкий запах которого быстро наполнил комнату.

— Все нормально, — хрипло отозвался Дамиан, садясь на пол, однако его спутник заверениям не внял и, закатив глаза, продолжил замешивать препарат. — Шен, я серьезно. Просто дай мне пару минут. Я его, как живого, вижу… — голос дрожал и сбивался, а по щекам покатились крупные капли слез.

Нервным, резким движением он провел по лицу тыльной стороной ладони и глубоко вдохнул. Как наяву, загорелся свет, помещение наполнилось голосами. Чарльз привычно сидел в своем кресле, читая газету после рабочего дня. Он всегда предпочитал газету новомодному радио. Дамиан, еще совсем ребенок, не больше десяти лет, носился по полу, собирая железные детали конструктора и что-то рассказывал про школу. Пару лет назад он лишился родителей, и вся семья закрыла глаза на ребенка, «слишком травмированного, чтобы кто-то из нас смог его выходить». Он потерял родителей, и без того скромные силы, способность говорить… Только двоюродный брат матери из соседней терры решился взяться за мальчика. Вырастил, воспитал, вылечил. Дамиана тогда все сотрудники «лечебниц души» знали в лицо.

А теперь этого колдуна нет.

Дамиан даже не заметил, как оказался на кровати с кружкой успокоительного в руках. Несколько газовых ламп действительно горели. Он поднес кружку к губам. Уже привычный, вопреки запаху, горький травянистый вкус обволакивал.

— Его больше нет, Шен. Пол месяца прошло, я до сих пор не могу с этим смириться, — он пару раз моргнул, фокусируя зрение. — В морге сказали, что от него только «тень» осталась на борту и железки эти, — осторожным движением, бережно, будто боясь потерять и это, он достал несколько стальных пластин с именем и фамилией. Именные жетоны, которые на цепочке или одежде носили все сотрудники академии.

Шенери присел на край кровати и положил руку ему на плечо. Парень не знал, что еще можно было сказать. Да и нужно ли что-то говорить? В голове еще свежи были воспоминания первого дня. Шок. Истерика. Он боялся, что Дамиан пойдет сводить счеты с жизнью. Куча успокоительных, половину из которых выдавали лишь по рецепту врача. Бессонная ночь. И тысячи слов, неспособных восполнить утрату, но, возможно, показавших, что Дамиан не остался с горем один на один. Сейчас слов не было. Лишь молчаливая поддержка и готовность подставить плечо.

— Он не заслуживал такого. Такой жестокой смерти, — Дамиан положил свою ладонь поверх руки Шена и крепко ее сжал. — Всегда говорил, что эта змея его в могилу сведет, — голос дрогнул, и Шен осторожно сжал руку Дамиана, приводя в чувство.

— Ты все еще думаешь, что Вомин в этом замешан? — Шен спрашивал тихо и очень осторожно.

— Да я не удивлюсь, если это он и подорвал станцию! — парень резко подался вперед, поднимаясь с кровати. Он схватился свободной рукой за лицо и глубоко вдохнул. — Дядя про него много странных вещей говорил. И эта внезапная поездка! Не могло так совпасть! Не могло!

— Прошу тебя, успокойся, — попросил Шен, глядя на него снизу в верх. — Это не вернет твоего дядю. Уверен, он меньше всего хотел, чтобы ты так убивался.

— Я знаю, что не вернет, — покачал головой Дамиан. — Я хочу справедливости. Хочу, чтобы убийца понес наказание. Та женщина что-то знала, но не стала говорить…

— Ты опять за свое? Эту женщину ты видел один раз в жизни! Она наверняка просто испугалась незнакомого колдуна, вот и убежала от тебя поскорее…

— Я знаю, что я видел и слышал, Шен! Как она говорила, как ее взгляд потом задержался… Она точно обдумывала, что мне ответить, — быстро шептал он.

— Если ты на нее так же, как сейчас, смотрел, я не удивлен, что она обдумывала каждое слово прежде, чем сказать его тебе, — резко ответил Шен и тут же замолчал. Не лучшее время для конфликта. — Дамиан, рано или поздно убийца получит свое. Возможно, не полиция станет орудием наказания, но сама жизнь. Нельзя просто убить кого-то и остаться чистеньким, — он поднялся с кровати, подошел к Дамиану и посмотрел в его глаза. — А пока постарайся принять его смерть. Чарльза больше нет в этом мире. Но он всегда будет с тобой. Здесь, — дотронулся он кончиками пальцев до виска парня, — в твоих воспоминаниях. Не думай о том, что случилось, вспоминай все хорошее, что было с ним связано. Не дай боли уничтожить все светлые моменты.

Дамиан аккуратно взял его за руку и медленно, словно нехотя, убрал ее от лица. Взгляд исподлобья глаза в глаза, и он едва заметно, чуть заторможено кивает, давая Шену понять, что услышал его. Шен усадил Дамиана в старое кресло и вернулся на кухоньку, чтобы поставить чайник.

— Сколько времени нам дали?

— Неделю, — буркнул Дамиан. — Дом моего детства, место, видевшее добрую половину жизни дяди… А теперь этот лысеющий врах дает неделю, чтобы убраться отсюда, — возмущение, презрение и горечь сочились из каждого слова брюнета.

— Хотя бы не выперли на следующий же день, — выдохнул Шен, подходя к окну и опираясь на высокий