На следующее утро Александра проснулась в отвратительном настроении. Уже во время завтрака она заявила, что устала и решила остаться в номере и никого не принимать.

– Когда Тони позвонит и спросит, чем мы намерены заняться, скажите ему. что ничем. До завтра мы не выходим из отеля.

– Не расписывайся за других! – возмутилась тетушка. – Я как раз собираюсь выйти.

– В такую погоду? Смотрите, какой ливень!

– Для того и существуют фиакры, чтобы люди не промокали до нитки. С утра я отправлюсь в Лувр, а пообедаю в чайном салоне магазина под тем же названием. Затем я совершу поездку в метро.

– Что за странная мысль! В Нью-Йорке вы никогда не посещаете метро, говоря, что там грязно и дурно пахнет.

– Здешнее, напротив, кажется, великолепно: новенькое, целиком подземное, везде электричество. Очень хочется взглянуть.

Миссис Каррингтон утратила интерес к разговору, и тетя Эмити радостно пустилась на поиски приключений, которые предвкушала уже несколько дней: на самом деле у нее было намечено посещение вдовы колбасника в Сент-Антуанском предместье, которая каждый четверг устраивала в своем салоне спиритические сеансы.

Ее знакомство с мадам Элоди Миньон состоялось в памятный день 31 марта, ради которого мисс Форбс и решилась штурмовать Атлантику, невзирая на шторм. В тот день она, предоставив Александру самой себе, наняла фиакр и поехала на кладбище Пер-Лашез, к тем его воротам, которые выходят на улицу Рондо, поскольку, надоумленная филадельфийскими друзьями-спиритами, знала, с какой стороны проникнуть в большой некрополь. Там она, попросив кучера подождать, прошла, вооруженная зонтиком и букетом цветов, в высокие чугунные ворота и двинулась по широкой аллее мимо крематория, труба которого лениво чадила в и без того серое небо.

Долго искать не пришлось. На собрание шло много людей с зонтиками и цветами; вокруг могилы собралась внушительная толпа. На постаменте, напоминающем формой долмен, возвышался медный бюст мужчины с длинными усами. Перед ним склонился человек с бородой пророка, снявший, невзирая на дождь, цилиндр. Он прочитал по-гэльски торжественную речь, а потом перешел на нормальный французский и закончил тремя строчками из Бодлера:

А после ангел белокрылый, С небес спустившись, оживит Золу сердец и прах могилы.

Толпа расчувствовалась. Все до одного оплакивали кончину Аллана Кардека, словно это произошло только вчера. На самом деле Великий Друид шагнул в вечность тридцатью пятью годами раньше, в 1869 году.

Этот учитель из Лиона, родившийся в 1804 году, прожил любопытную жизнь. Став приверженцем месмеровского магнетизма, он обратил внимание, что, человек, находясь под гипнозом, получает какие-то непонятные послания, словно с того света. В 1854 году загипнотизированная им женщина сообщила ему, что в прежней жизни, несколькими веками раньше, он был Великим Друидом Алланом Кардеком и что духи рассчитывают на него: ему суждены великие свершения, благодаря которым имя его обретет бессмертие. Он и впрямь был замечательным медиумом, написавшим «под диктовку теней» целые тома, которые потом стали не просто справочниками, но священными книгами для спиритов всего мира. Мисс Форбс, начитавшаяся его книг, была его преданной сторонницей; она решила установить связь с французскими кружками.

После молитв образовался молчаливый кортеж. Каждый возлагал на могилу цветы с открыточками или свернутыми вчетверо бумажками, на которых значились обращенные к усопшему клятвы в преданности. Затем, погладив рукой медный бюст, спирит уступал место следующему в очереди. В конце концов памятник исчез под ворохом разнообразных цветов.

Подражая остальным, Эмити преклонила колени, чтобы пристроить у постамента свой букет орхидей, потом сняла перчатку, провела рукой по отполированной меди и поспешила уступить место другому – вернее, другой: она еще раньше приметила эту невысокую, полноватую особу лет пятидесяти, чье приятное, красное, как спелое яблоко, личико было до того мокрым от слез, что ни всхлипы, ни платок с черной каймой не могли ей помочь. Ее траурный наряд – черный бархат, отброшенная с лица вуаль и гагатовые украшения, был нов, и она долго убивалась, прежде чем возложить рядом с цветами мисс Форбс огромный букет белых роз, которые, по мнению американки, более уместно смотрелись бы на могиле безвременно почившей девушки. Тетя Эмити нагнала ее на аллее.

– Ваше горе так безутешно, мадам, – проговорила она, – что я не могу не спросить вас, нужна ли вам помощь.

Маленькая женщина с удивлением подняла глаза на рослую незнакомку, говорившую с иностранным акцентом и приветливо улыбавшуюся ей из-под шляпки с вуалью и страусиным пером, делавшим ее похожей на лошадь, которую в пору впрягать в катафалк. Она тоже изобразила улыбку и ответила:

– Вы очень добры, мадам, раз проявили ко мне внимание. Я не могу справиться со своими чувствами! Всякий раз, являясь на могилу нашего дорогого учителя, я испытываю потрясение, особенно последние два года, после того, как меня покинул мой бедный муж…

– Два года! И вы его по-прежнему так оплакиваете?

– Да. Что поделаешь, ведь мэтр Кардек пока еще не внял моим мольбам. Я так истово прошу его помочь моему дорогому Эжену поговорить со мной, когда в моем доме собирается наш небольшой спиритический кружок!

– У вас есть кружок?! – вскричала заинтригованная мисс Форбс.

– А как же! Каждый четверг во второй половине дня у меня собирается примерно дюжина друзей.

– Все-таки днем? Разве вечер не предпочтительнее?

– Нет. Мы часто получаем любопытные послания, но я женщина эмоциональная, и после ночного сеанса мне уже не удается заснуть. Я слишком волнуюсь!

Пока они шли к воротам, маленькую даму приветствовало несколько человек, чей «бесценный усопший» был самым почитаемым колбасником во всем Сент-Антуанском предместье. Мисс Форбс представлялась этим людям и была, будучи американкой, бурно ими обласкана. Эмити поджидал фиакр, и она предложила подвезти свою новую знакомую. Мадам Миньон проживала на углу площади Насьон, рядом с коллежем Араго, в красивом новом доме, куда она пригласила мисс Форбс на чашечку чая.

– До меня легко добраться, не тратясь на экипаж, потому что прямо под боком – станция метро, – сказала она и указала на уходящую под землю лестницу и огромные подснежники из зеленой бронзы, украшавшие вход.

Американка решила откликнуться на приглашение, хотя и племянница, и брат встретили ее намерение проехаться на метро саркастическими улыбками. Впрочем, в тот день судьба ей улыбнулась: миссис Каррингтон хандрила и сидела взаперти, а Стенли подался в Шантийи, чтобы полюбоваться конюшнями и ипподромом. Чувствуя приятное возбуждение, она, отобедав, спустилась в метро и совершила подземное путешествие, доставившее ей «great fun»[5]и позволившее подняться на поверхность едва ли не под самыми окнами у новой знакомой.